Затем, после пятиминутного антракта, Тьюз объявил композицию Лэкера. Джон был в ударе. Густой сильный звук его органа заполнил зал; мелодия струилась, лилась, постепенно нарастая, поднимаясь вверх; изредка она словно срывалась, но затем снова выравнивалась, неуклонно стремясь ввысь. Джон закончил на самой высокой ноте, и ее отзвук еще долго висел в зале.
Послышались редкие хлопки, но и они вскоре замолкли. Тьюз объявил последнюю вещь. Джон снова заиграл. Но что-то было не так. Приподнятое настроение улетучилось. Джон играл через силу, и это передалось остальным. Когда они закончили, зал молчал. Почти половина слушателей ушла после первой композиции Джона, и остальные тоже спешили к выходу. Никто не аплодировал.
Джон устало откинулся на спинку стула. Он был разбит, подавлен. Это был провал. К нему подошел Чарли, положил руку на плечо.
- Не расстраивайся, старина. Твоя музыка - настоящая. Она лучше моей. Тебя просто не поняли. Но они поймут. Надо только время. Мы еще будем выступать в Альберт-Холле, а не в этом сарае.
Еще неделю выступали они со своей программой. И каждый раз слушателей было все меньше и меньше. И большинство из них уходили, когда начинали играть вещи Джона. В игре Лэкера появилась не свойственная ранее ему ярость, одержимость. Он как бы мстил своей музыкой тем, кто не хотел его слушать. Но люди уходили, и группа заканчивала свои выступления в почти пустом зале.
А когда концерты закончились, все пятеро собрались в кабачке у Билла, чтобы обсудить свои дела.
- Так мы долго не протянем, - заявил Чарли, - сборы от концертов едва покрывают арендную плату. (Чарли, как обычно, сгустил краски).
- Да что деньги?! - досадливо поморщился Бенни, - проживем как-нибудь. Вот то, что музыка Джона до людей не доходит - это действительно плохо. Хотя музыка хорошая - мы-то это понимаем!
- Репертуар менять надо. Песни Чарли публика принимает - их и надо играть. До музыки Джона они просто не доросли.
- Слушай, Джон, у меня есть предложение: давай писать вместе, заявил вдруг Чарли. - Я - слова, а ты - музыку. У нас должно получиться. Мы хорошо понимаем друг друга.
Лэкер, который до сих пор сосредоточенно потягивал виски с содовой, не вмешиваясь в разговор, поднял голову.
- Попробуем, - безучастно сказал он.
- И еще. Я бы изменил название нашей группы. А то о нас уже сложилось не очень хорошее мнение.
- А вот этого не надо.
- Почему?
- Джон прав. Название менять нельзя. Получится, что мы струсили, отступили, а потом, обманывая публику, появились под другим именем. Нет, этого нельзя делать! - горячо возразил Бенни.
- Ну не хотите - не надо. Я же хотел, как лучше.
Лэкер словно очнулся.
- Да, Чарли, название менять не будем. А вот работать вместе - это хорошая мысль. Но почему только мы вдвоем? А Бенни, Ник, Дэвид? Разве вы не хотите попробовать свои силы? Вижу, что хотите. Итак, попробуем начать все сначала.
Сначала у них ничего не получалось. Они с Чарли спорили до хрипоты, доказывая каждый свое, а дело не двигалось. Примирил их Бенни. Однажды вечером он, никого не предупредив, зашел к Джону. Появился он как раз в разгар спора. И спор улегся как-то сам собой. Бенни просто сидел и слушал, и лишь изредка добавлял на первый взгляд незначительные детали. Но эти мелочи и оказались тем связующим звеном, которого не хватало Джону и Чарли. Дело пошло на лад. За неделю они втроем написали несколько довольно серьезных вещей. Как позже выяснилось, Ник и Дэвид тоже зря времени не теряли - они работали вдвоем и тоже написали несколько песен.
Когда через неделю группа снова собралась вместе, от прежнего уныния не осталось и следа. Снова появился творческий азарт, желание работать. Вместе они составили новую программу и на следующий день начали ее репетировать.
Теперь дело пошло быстрее. Группа была уже сыгранной, тем более, песни были написаны совместно, поэтому хорошей слаженности и точного, правильного звучания они добились всего за десять дней.
Джон снял со своего счета последние деньги, чтобы оплатить аренду зала и афиши. Теперь на карту было поставлено все.
Народу набралось едва ли пол-зала. Видимо, Чарли не зря опасался, что прошлые выступления составили группе плохую рекламу. Тем более было важно завоевать симпатии слушателей - от них зависело, быть или не быть им и их музыке.
Когда все пятеро рассаживались по своим местам, в зале послышались жидкие хлопки, но и те скоро замолкли. Дэвид представил всех участников "Пути к вершине". Чарли взял пробный аккорд на гитаре, Бенни выбил "предстартовую дробь", и концерт начался.
Джон играл правильно, но без особого вдохновения. Да, Чарли писал неплохие песни, но это было не то. Но то, что писал Чарли, было понятнее для слушателей, а для его, Джона, музыки - теперь он сам это понимал требовалась подготовленная аудитория. В голове Джона уже начал выстраиваться план: пусть пока группа играет песни Чарли - они наверняка понравятся публике. Но постепенно он будет усложнять звучание музыки, вводить в концерты все больше инструментальных композиций - и постепенно люди поймут его...
...Что-то разладилось в стройном звучании ансамбля. Слушатели пока ничего не заметили, но опытное ухо Джона сразу уловило возникший диссонанс. Через секунду Джон понял, в чем дело - Бенни стучал в немного другом ритме, и все пытались к нему подстроиться. За несколько секунд это удалось. Песня приобрела другое звучание. Ритм несколько ускорился, в нем появилась какая-то пульсирующая напряженность. Джон чувствовал, что и слова песни, и музыка проникают прямо к нему в душу, заставляют ныть сердце, на глаза наворачивались слезы - сейчас Джон искренне сочувствовал несправедливо обиженному герою песни. По-видимому, со слушателями творилось то же самое. Некоторые из них плакали. Когда замолк последний звук, в зале несколько секунд стояла мертвая тишина, а потом на музыкантов обрушились аплодисменты. Бенни устало улыбался, вытирая пот со лба.