Далеко не все фригги были живыми порталами – такой чести удостоились лишь немногие. Народ, к которому принадлежала Стужа, жил во льдах, средь снегов и бурь. Им покровительствовали колючие ветра и безмятежность времени. Девушка давно покинула свой дом, почувствовав зов миров. Фригги редко оставляли свои земли и перебирались в другие миры, но родители Стужи не возражали. Здесь она успела позабыть своё истинное имя и привыкла к прозвищу, которое несколько лет назад дал ей Декс.
Отбросив мысли о долгожданном снеге, Стужа засунула руки в карманы и двинулась вверх по улице. Пешком до дома Шелпстона было примерно полчаса пути – не так уж много, по сути, – поэтому девушка особо не торопилась.
Она прошла несколькими кривыми улицами Гладии, миновала одну из не самых больших площадей и оказалась в престижном районе. Здесь было больше цветущих деревьев, дороги – куда ровнее и чище, а где-то неподалёку имелся даже собственный уютный парк. Богачи разных рас селились в просторных домах, привнося в этот на самом деле довольно странный район часть своей культуры. Дома были разношёрстными: высокими и низкими, с вычурной архитектурной отделкой или же с обычными кирпичными стенами, с чердаками и мансардами, с благоухающими садами или без них.
Стужа не любила этот район именно за то, как странно он смотрелся и какие смутно-неприятные ощущения вызывал. Она нашла нужный дом, поднялась по небольшой лестнице и постучала в дверь. Окна горели ярким светом на всех трёх этажах, на узеньких пристройках красовались длинные горшки с цветами.
Дверь ей открыл высокий худощавый слуга в чёрном, идеально сидящем костюме. Он бросил недобрый, надменный взгляд на девушку и жестом пригласил её войти:
– Мистер Шелпстон велел отвести тебя в библиотеку. У него ещё один гость, придётся подождать.
Стужа дёрнула плечом, не обращая внимания на явную враждебность слуги Шелпстона, и последовала за ним. Дом был большим, просторным, обставленным дорого, но без помпезной роскоши. У хозяина имелся вкус. Ну, или у хозяйки. Здесь всё говорило о том, что живёт в доме человек семейный. От каждого предмета веяло уютом, и Стужа невольно расслабилась.
– Здесь, – сказал слуга, открывая дверь в библиотеку. – Жди.
Девушка вошла в слабоосвещённую просторную комнату. Как и ожидала, увидела множество стеллажей с книгами – ничего удивительного. Богачи любят делать вид, что много времени проводят за чтением. Подумав об этом, она хмыкнула. Скорее всего, Шелпстон не прочёл и десятка томиков.
У окна стоял дубовый стол, а на нем – светильник с единственной тускло горевшей лампой. Справа и слева глубокие, на вид довольно удобные кресла. Что-то шевельнулось в тёмном углу, и Стужа чуть не вздрогнула, насторожилась, медленно повернула голову. Тишина.
Она почувствовала один чёткий удар собственного сердца – единственный показатель тревоги. Вся обратившись в слух, затаила дыхание, уже кожей ощущая чьё-то присутствие.
– Кто ты? – ровным голосом спросила девушка.
Раздался лёгкий скрип, а потом из тени вышел здоровенный детина. Другое – более подходящее – слово подобрать бы не удалось, поскольку ростом он был выше Стужи минимум на голову. При таком росте ещё и широченные плечи, мощный торс, огромные руки, которые держали уродливую дубину.
«Калдор», – пронеслось у неё в голове, стоило увидеть одежду здоровяка. Калдоры – как плевки из далёкого прошлого: старомодные мешковатые брюки на подтяжках, рубашки, идиотские шейные платки, глупые причёски. У этого ещё и лицо выглядело самым что ни на есть тупым. Их мир застрял во времени и пространстве, ведь калдоры не стремились к прогрессу, не жаловали подвижек современности. Женщины носили громоздкие пышные платья, шляпы и всякие другие архаичные глупости. Однако недооценивать калдоров не следовало – об этом Стужа знала не понаслышке. При всей своей видимой нелепости они были нечеловечески сильны и воинственны.
– Не врут, значит, люди, – усмехнулся здоровяк. – Глаза у тебя и правда как две ледышки.
Калдор широко улыбнулся, будто старую подругу встретил, и Стуже показалось, что он вот-вот обниматься полезет.
– И меня не обманули, – хмыкнула она, – у вас у всех физиономии блаженные.
Здоровяк и бровью не повёл, ухмыльнулся только снова, а потом опустил свой зад в кресло. «Какого чёрта он здесь делает?» – подумала Стужа, чувствуя нарастающее волной цунами раздражение.