— Скоро животик появится. Потому и ест.
Василий приходил в себя и, нахмурившись, рассматривал биологов.
— Почему тогда она не сказала мне?
Нина пожала плечами:
— Хотела, видимо, сначала удостовериться. Это с ней в первый раз. Она боится и ждет от тебя помощи.
Василий вскипел:
— Вы что, думаете, я изменю свое отношение к ней? Я когда-нибудь заставлял в себе сомневаться?
— Скажем так, да.
— Мы были молоды и глупы!
— Не все.
— Но покончили с этим давно.
Ким переводила взгляд с одного товарища на другого.
— Я что-то не знаю?
Драгунова вздохнула, кинула взор на помрачневшего мужчину и нехотя ответила.
— У нас были некогда отношения.
— Она подруга моего хорошего товарища. Потом ушла от него.
— И жила у тебя и Светланы.
У Ким отпала челюсть:
— Ничего себе у вас опыт взаимоотношения!
Василий поморщился:
— Это было давно и недолго. Молодые и неопытные экспериментаторы. Мы искали себя и не всегда правильно. Позже все стало, как положено. Лина, у вас не случалось необычного в собственных отношениях?
Старший биолог задумалась.
— Нет. Излишняя сексуальность у нас на станции вообще не поощрялась. Но вы забываете, что на СС 24 собрался несколько иной персонал. Много ученых, а они менее эмоциональны и более разумны.
— Ну-ну. Не поверю!
Ким пришлось согласиться:
— Иногда страсти прорывались. Но мы их старались гасить на корню. Пары подбирали научным методом с помощью семейных психологов и врачей.
— И все соглашались?
— Среди образованных людей да. Внизу нравы были попроще, но на нас они не влияли. У нас в целом сложилась неплохая корпоративная система. Она же, если вы помните, нас и уберегла от окончательной погибели.
Василий резко прочеканил:
— Ваша закрытость в первую очередь и привела к катастрофе. Никто из других отделов не знал о запрещенных исследованиях и не смог вмешаться!
Ким вздохнула и частично согласилась:
— Это прежде всего прокол службы безопасности. Она у нас была слабой. Не смогла противостоять корпоративному натиску и этике.
Драгунова задумчиво протянула:
— И у вас, и у нас социальные связи оказались слабо выстроены. Их итог закономерен.
К разговору снова подключился Фролов:
— Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Кто и как определял социальную структуру будущих станций? Ведь наш случай вовсе не одиночен. Я рассматривал на днях прихваченный с Внешнего сектора архив. Ребята все бумаги и диски сразу под Купол вынесли до случившихся событий.
Ким напряглась:
— Случались на станциях еще мятежи и эпидемии?
— За много лет накопились сведения о похожих инцидентах.
Драгунова вскинула голову:
— Я об этом ничего не слышала!
— Все хранили втайне. Даже людям такого ранга, как я, не докладывали. И крайне сомневаюсь, что ответственные вроде моего начальника Соболева люди проводили хоть какую-то работу над чужими ошибками.
— Не подозревала, что между станциями существовал подобный объем передачи данных.
— Нет, — покачал головой Василий, — чаще всего о таких случаях рассказывали не в официальных каналах.
— То есть эти сведения приносили Внешние?
— Думаю, что да. Вспомни нашу службу безопасности. Мутить левыми схемами они моментально научились, и черный рынок как-то подозрительно быстро приняли под свой контроль.
Драгунова нахмурилась:
— Отчасти это и была попытка взять под контроль процессы, идущие на станции.
— И получилось у них так себе. На двадцать третьей вообще непонятное творится. А в первые десять лет, пока существовала относительно работоспособная сеть, имелись известия о ряде бунтов. В том числе и вооруженных. После них даже прошли целые выселения неугодных. В самый мороз. Это не считая вспышек болезней и эпидемий. Кто-то явно не подумал или напортачил с социальным управлением станций выживания.
Нина развела руками:
— Мы ученые и о таком даже не думали. Максимум горизонтальные связи. Так что у нас ты вряд ли почерпнешь нужную информацию.
Ким хлопнула себя по лбу:
— У нас есть человек, что может тебе помочь! И как раз он сейчас рядом, в медицинском блоке. Я схожу за ним, а ты, подруга, приготовь кофе. В том шкафчике лежат свежие лепешки. Новая партия, оцените вкус.
Минут через десять глава ученого мира СС 24 вернулась обратно. В её руках был пульт управления, а рядом с ней на электрокаталке ехал пожилой человек. Седой как лунь, сухопарый, но с пытливым и ясным взором.