Появившись в администрации, Лаврик собрал замов, вызвал Гунько, Немыкина и заслушал ход подготовки к завтрашним похоронам. Обсудили каждый пункт и, посовещавшись, по настоянию Лаврика решили не проводить гражданской панихиды во Дворце культуры, а ограничиться церковным отпеванием, потому что оно даже ближе простым гражданам, чем стандартные речи чиновников. И еще один существенный вопрос обсудили, хотя Гунько и воспротивился, когда Лаврик предложил провести похороны на новой территории кладбища, а не рядом с воротами кладбища, где захоронение выглядело бы более авторитетно.
— Прошли дикие времена, господа хорошие! Пора по–новому мыслить и поступать соответствующе!
— Так ведь могила–то уж готова! — возмутился главный районный милиционер.
— Засыпать сегодня же, сейчас! А к завтрашнему дню приготовить новую, на общих основаниях. Тем самым дадим понять людям, что власть в нашем районе самая настоящая, демократичная, и перед законом у нас все равны!
В семье Самохваловых в последние сутки всё смешалось. Хотя вчера Лаврик лично сказал Ольге Сергеевне, что все хлопоты по организации похорон берет на себя администрация, но домашних забот от этого не убавилось, особенно, когда к ночи приехали родственники Антона Тимофеевича с
Байкала. Если родственники Ольги Сергеевны были местными, то сибиряки сразу заполнили всю квартиру. Было их шесть или семь — сразу не сосчитать, потому что кто–то из них уходил, другой приходил, и от этого их количество казалось намного большим, тем более что к ним присоединился Нистратов. И сама Ольга Сергеевна, и Лада, и Николай сразу затерялись в этой суете, лишь Вера Павловна, днем прибывшая из Москвы, сразу нашла общий язык с гостями, потому что считала себя коренной сибирячкой.
Ольга Сергеевна почти не ввязывалась в их разговор. У нее другое было на уме: как накормить гостей, устроить на ночлег?! Когда сибиряки шумно, с обильной выпивкой поужинали, рюмка за рюмкой поминая усопшего, вопрос с ночевкой разрешился сам собой, стоило лишь гостям услышать, что придется им спать на полу.
— Мы, дорогая хозяюшка, в гостинице обоснуемся. Так что пусть голова не болит о нас!
Когда же они попрощались до утра, хозяйка начала убирать со стола и помогали ей в этом Вера Павловна и Лада. Николай же слонялся без дела и чувствовал себя необыкновенно чужим в этом доме, к которому он так пока и не привык. К тому же допекала не в меру любопытная Вера Павловна, почему–то решившая с первых минут, что должна, просто обязана, всё знать о зяте Ольги Сергеевны. И когда это любопытство надоело не только Николаю, но и Ладе, то она заступилась за него.
— Вера Павловна, вы ничего не услышите от Николая. Он такой молчун, каких поискать! Правду я говорю? — спросила Лада у Шишкина, и тот лишь благодарно посмотрел в ответ.
Мало–помалу все угомонились, укладываясь на ночлег, разошлись по комнатам, и Ольга Сергеевна, наверное, впервые за последние сутки осталась одна, вдруг почувствовав себя необыкновенно одинокой в своей большой и пока населенной квартире. А что будет, когда Лада с Николаем уедут? Что тогда делать?
Под эти неуютные мысли Ольга Сергеевна все–таки задремала, а проснулась от внутреннего толчка, заставившего вспомнить последние события. И с этой минуты время потекло совершенно по–особенному, будто по кем–то заранее установленному порядку. Она быстро оделась, отправилась в кухню. Вскоре позвонили из администрации, сказав, что тело Антона Тимофеевича привезут в церковь к десяти утра, и что раньше этого времени родственникам там делать нечего.
Вскоре проснулись и Вера Павловна, и Лада с Николаем. Все собрались в кухне, осунувшаяся Ольга Сергеевна приготовила легкий завтрак, состоявший из бутербродов, но никто почти ничего не ел, только Николай торопливо проглотил бутерброд и выпил большую чашку крепкого кофе, а женщины выпили чаю. Чуть позже позвонили сибиряки и доложили, что готовы к выходу, и Ольга Сергеевна договорилась с ними, чтобы те подходили к городскому храму к десяти. Она попросила об этом, а самой окончательно не верилось, что всё, что бы она сейчас ни делала, что бы ни говорила — всё это происходит наяву.