Значение стыда в воспитании
Стыд не только порождает напряженность и страх, но стимулирует приспособление человека к жизни, развивает личность. Стыд способствует углублению самопознания, поскольку фиксирует внимание человека на черте, являющейся предметом стыда. Если здесь и теперь мне стыдно, то важно понять, почему, от какой моей черты личности отклоняется мое поведение.
Стыд повышает чувствительность к оценкам других, так как в противном случае мы могли бы не заметить, как нас оценивают другие.
Противоборство стыду способствует развитию самоуважения, усиливает регуляцию поведения, самооценку. Стыд развивает способность осознавать последствия своих поступков в большей степени, чем при внешнем контроле.
Однако чрезмерный стыд становится деструктивной силой души. Если мы не можем саногенно осмыслить стыд, отделить его от себя, сделать предметом сознания, то этот стыд полностью берет на себя управление поведением и мышлением человека, блокируя самосознание. Это превращает человека в биоробота. Упомянутому ранее отцу стыдно за плохое поведение сына на уроках, и, возвратясь домой с собрания, он его бьет. Это избиение запланировано злопамятным учителем, который управляет поведением отца через такой инструмент, как стыд.
Стыд способствует развитию личности, которое автоматически программирует наше поведение в соответствии с требованиями культуры, наказывая за отклонение от них. Стыд осуществляет суровый надзор за нами изнутри. Самому себе солгать и перед самим собой притвориться невозможно.
Но с того момента, как личность сложилась и индивидуальность проявилась, она уже не нуждается в постоянном надзоре, в слепой работе этой эмоции как регуляторе поведения. Поступки взрослого определяются не стыдом, а Разумом и сознанием Блага. Зрелый человек должен принимать решения разумно, вопреки стыду, он управляется не стыдом, и поэтому для него стыд является лишь сигналом к тому, что здесь и теперь он не соответствует своей Я-концепции. При слабости саморегуляции стыд становится несвободой. Именно в этом смысле Аристотель говорил, что «мы не хвалим взрослого, если он стыдлив». Для зрелого человека стыд становится атавистическим образованием души. Зрелый бесстыден в том смысле, что он руководствуется в отношениях и делах разумом, а не стыдом. И в этом нет ничего плохого.
Вина и стыд
Важно различать эти понятия. Если в вине мы можем быть виноватыми перед родителями, детьми, к которым испытываем привязанность и с которыми идентифицируем себя, считая для себя значимыми их ожидания относительно нас, то в стыде, можно сказать, я виноват перед самим собой. Структура стыда сходна со структурой вины. Разница в том, что в стыде я нахожусь в противоречии с собственными ожиданиями относительно себя, а в вине — с ожиданиями другого человека. Если я чувствую, что мне стыдно перед матерью, другом, то это говорит лишь о том, что к стыду примешивается чувство вины, усугубляя стыд. Стыд же состоит в том, что мне стыдно перед самим собой, а не перед другим человеком.
Психологи недостаточно отчетливо различают эти две эмоции. Известный психоаналитик Э. Эриксон пишет: «Стыд — эмоция недостаточно изученная, поскольку в нашей цивилизации чувство стыда довольно рано и легко поглощается чувством вины».* Если же посмотреть на эти две эмоции на основании того, какие программы поведения порождаются ими, то увидим разницу. Чувство вины ведет к исправлению поведения и ожиданию наказания, в то время как при стыде ожидание наказания отсутствует, ибо сам стыд является наказанием. Вина в большей степени индивидуализирована в смысле «перед кем я виноват», в то время как стыд носит более безличный характер, он в меньшей мере стимулируется окружением, чем вина.
К примеру, эротическое поведение может блокироваться как чувством вины, так и стыдом. Формула: «Секс — грязное занятие морально дефективных девочек» ассоциируется у взрослой женщины с обликом изрекающей эту фразу матери. Мать считает, что ее дочь должна быть «чистая», и здесь формируется вина. Мысль «я должна быть чистая» в большей степени инициируется образом строгой матери. Предполагается, что мать может обижаться на дочь оттого, что у нее дочь «не чистая», и представление об этом страдании у дочери вызывает чувство вины. Если же эта формула разделяется безотносительно к матери, существует как черта Я-концепции девочки, то действует стыд.