– Успокойся, приятель, – обнял его Хасте, прижав головой к груди. – У тебя опять приступ? Это, действительно важная проблема, но зачем вспоминать о ней в такой неподходящий момент? – он погладил Ассама по волосам, и встал с его кровати. – Просто спи. Наслаждайся жизнью, ведь сейчас, ты жив, и не что не угрожает твоей жизни.
– Угрожает, – навалился на стену парень, отвечая грустным хриплым голосом. – Мне угрожает старость, и тысячи разных болезней. Почему, люди боятся смерти, только в тот момент, когда, она приходит? Здравый смысл говорит об обратном. Смерти можно не бояться, когда ты только что родился. Когда никого не знаешь и ничто не понимаешь. Но, когда, ты полностью осознаёшь этот мир, когда твоё восприятие развилось на максимум, терять его не хочется. Зачем радоваться жизни, если я её потеряю?
– Зачем ей дорожить, если, однажды, ты устанешь от неё, – продолжает Хасте, разлёгшись на своём лежаке. – Будь ты бессмертным, через пару тысяч лет, ты бы думал полностью до наоборот, моля богов о своей скорейшей кончине, или хотя бы, старости. Прибывать в одном состоянии целую вечность, по мне, так, самое страшное наказание. Наша, жизнь хороша только в коротких временных отрезках. Потому, что мы непрерывно получаем новый опыт. На длинных дистанциях, мы стали бы переживать похожие ситуации. То, что раньше было весёлым, станет скучным. Ценность теряется. Ты живёшь восхитительной жизнью, раз так боишься потерять её. Помни, что в других системах, с тобой происходит всё, что только может прийти в голову. Самое ужасное и самое прекрасное. И, то, что осознать мы даже не в силах. Если бы тебе дали бросить игральную кость, чтобы ты выбрал? Остаться в нашей реальности, или рандомно отправиться в любую другую?
– Конечно, я бы остался. Естественно, в моей жизни больше положительных моментов, чем отрицательных. Я не говорю, что хочу менять свою реальность, наоборот, я говорю, что хочу её оставить. И, мне не верится, что я могу от неё устать. Возможно, ты прав, это чувства обманывают меня. Интерес угаснет. Как гаснет огонь… – Ассам засопел носом. Повернувшись на бок, он заснул.
– Да, да, гаснет огонь, – посветил в его сторону фонарём царевич, убедившись, что он спит. – Присматривайте за ним в моменты, когда он засыпает и просыпается, – обратился Хасте к остальным, присутствующим. – Буквально на пару минут, он впадает в какое-то особое состояние, похожее на психоделический транс. Это точно не лунатизм, что-то другое.
– Вообще, за вами обоими надо присматривать, – усмехнулся полусонный голос, одного из сотрудников. – Вокруг столько чудаков, что нормальные люди, уже кажутся ненормальными.
– Если, это была шутка, то она несмешная, – накрылся покрывалом царевич. – Соблюдайте субординацию, хоть немного.
– Согласен, переборщил. Извиняюсь, ваше величество, спокойной ночи, – прозвучал тот же голос из темноты.
– Взаимно, – ответил Хасте, в эту же секунду крепко заснув.
Долина Эдем
В Вайелоне события разворачиваются ещё более страшно, чем могло показаться на первый взгляд. Пришедший к власти, Сальсырель, вытурил весь совет мудрейших, а несогласных просто казнил. Царь Нарус, вынужден идти у него на поводу. Тем более, он фактически, продолжал править городом, потому, как, верховный жрец, стал жить в храме Бирхаттен, долине Рохвем. Он приезжал в столицу осирисов, лишь пару раз в неделю, чтобы решить все накопившиеся проблемы. Болезнь мицелиев распространялась не так быстро, и не на всех. Она была циклична. Совершенно непредсказуемой. Вспышками, поражая по десять человек в день, а иногда, никто не заражался целую неделю. Никто не мог понять этой закономерности, однако, ожидаемой паники среди людей не было. Они вовсе не боялись подцепить гифовые осложнения. Напротив, подавляющее большинство привлекали сверх способности, которыми споры, в симбиозе наделяли человеческие тела. Население, жаждало, чтобы нейросеть, поразила их, как можно быстрей. Просто, они не знали последствий. Они не знали, что это веселье, продлится не долго. Слишком не долго. Власти, не говорили об этом. Наоборот, они поддерживали веру людей, в бессмертие. Утверждая, что теперь, они стали, не просто неуязвимы, но ещё и вечны. Старение и болезни, покинули славную столицу осирисов. Но, всё это преподносилось так, будто заслуга в этом, лично самого Сальсыреля, который молился дни и ночи напролёт, великому богу Селиму. Всесущий услышал молитвы верховного жреца и наградил людей божественным даром, взамен на покорность. Теперь, те, кто уже обратились, должны поклоняться каждый день. Соблюдать строгую дисциплину, и обряды, доходящие до маразма. Законы сильно ужесточились, ограничивая людей, во всём. Они были высечены, в мощных монументах, которыми заставили весь город. Даже на площади, где освещались культурные и научные события, теперь только новые религиозные учения. На каждом шагу, торчали непонятные грамоты, своды, правила, объявления. И, конечно же, пропагандистские лозунги, оправдывающие нововведения. Эти лозунги вешались везде и всюду. Там, где раньше была реклама. На стены, на крыши, на дороги, в школе, за городом в полях, и деревнях. Были задействованы все доступные на тот момент средства массовой информации. И, так, как, большая часть населения, были всё ещё безграмотными, он отправлял младших жрецов-просветителей, прямо на дом, в некоторые семьи, убеждая их покорно принять новые законы. Благодаря «Учению Сальсыреля», пришёл конец всем видам свобод. Свободы выбора, свободы волеизъявления, свободы мышления, даже, свободы передвижения. Теперь, людям запрещено не работать, запрещено просить милостыню, запрещено оскорблять бога своим невежеством. Женщинам, запрещено одеваться сексуально, мужчинам, запрещено вести беспорядочные половые связи. Жрицы, больше не являются проститутками. Им всем отрубили головы, окунули в керосин и сожгли, а тела, утопили в реках. Запрещено быть неверующим. Каждый обязан посещать храм Бинрабан минимум два раза в неделю. Для этого, введена специальная подтверждающая регистрация. Совет Мекров расформирован. Сальсырель не сдержал своего слова. Он обещал оставить их для связи властителя с народом. Вместо него создан совет Иманов, или «младших жрецов». Они собирали, теперь уже, обязательные налоги, с населения. Пропагандировали правильное поведение, питание, культуру и вся их пропаганда, основывалась на запретах, а не каких-то новых знаниях. На ненависти к тем, кто не живёт по новым правилам. К тем, кто отличается от остальных, то есть, к меньшинствам. Зиккураты храма, больше не разделены на духовные уровни. Теперь, по «Учению Сальсыреля», было принято решение, придумать простого, понятного для всех людей, единого бога. Им стал бог Селим, что не удивительно. Ведь, раньше, именно он являлся вершиной познания, и люди помнят это. Божество сильно упростилось, и стало по своему восприятию, где-то на третьем-четвёртом уровне, что, примерно, соответствовало бы религии ислама или христианства. Рифту не нравится такой расклад. Он не поддерживает жестокую «политику запретов» Сальсыреля, из-за которой, царь стал врагом для многих влиятельных людей. Для всех членов бывших советов мудрейших и старейших, за исключением, наверное, только своей жены, которую, естественно, тоже изгнали. Всем Филзасом, управляет палата «старших жрецов». Старшие жрецы – это религиозны политики, управляющие новым совсем некомпетентным советом мудрейших, которые, по сути, наделены безграничной властью, и подчиняются одному лишь верховному жрецу. Палата старших жрецов состоит из десяти человек, и, они так же не слушают царя, как и раньше его не слушал совет мудрейших. В принципе, для Наруса, ничего не поменялось, за исключением того, что его народ вгоняют в геноцид. Эта мысль, не даёт ему спокойно спать. Прошла неделя, с тех пор, как ушёл Хасте, а в городе произошло столько событий, что и не счесть. Сегодня, проводится новый религиозный праздник, придуманный Сальсырелем. Торжество, в честь начала новой эпохи в истории человечества. Эпохи, когда, бог, даровал им безграничные способности. Площадь гропи отнюдь не была полностью заполненной. Большинство людей, предпочли не ходить на церемонию, и, к приезду верховного жреца из Бирхаттена, активисты, сектанты решили силой согнать народ, в большую толпу, чтобы Сальсырель был доволен.