2.
Возникла пауза. Мужчина тихонько сидел, затем спросил:
- Я полагаю, отношение к вам он изменил?
- Конечно, да. – улыбка осветила её лицо. – Я ж тот еще пострелёнок была. На месте не сидела. Играла в основном с ребятами… Как-то в начале лета мальчишки устроили стрельбу по воронам из рогаток. Прямо соревнование. Повадились эти вредные птицы клевать на огородах клубнику, кабачки, помидоры, огурцы. Пацаны захотели шугануть их из воздушки, но отцы им категорически запретили. Тогда они смастерили рогатки и наловчились стрелять из них. И непросто так, счёт вели. Мой брат соорудил такую рогатку, прямо загляденье.
- В городе? – заинтересовался слушатель.
- Нет, в деревне. Дело было на каникулах. Мы должны были в детский лагерь поехать, но сначала нас отправили к бабушке, маме моей мамы, в деревню. Мы с братом никакой работы не боялись. Помогали в огороде и по дому. Постоянно то у деда (отцовский папа, который умер), то у бабушки. Красота: речка, лес, поля. С ребятами везде лазили… Даже в ночное не раз ходили… Я отвлеклась. Я попросила Женьку, брата, чтобы и мне соорудил рогатку, да он только отмахивался от меня. Мол, маленькая еще. Мне было почти десять. Я разозлилась: ему можно, а мне нет! Так я нашла хороший твёрдый сук, прикрепила кусок жгута с кожетой. – восхищённо удивлённый взгляд тёмно-карих глаз. – Долго тренировалась и стала стрелять. У-у-ух, сколько было трупиков ворон! Противно было их потом собирать. Ф-ф-фу-у-у… - она, вероятно, словно вновь увидела прошлое, дёрнулась мелко. А мужчина сцедил хмык в кулак. - Пацаны сначала не могли понять, почему вороны поисчезали. Я их с удовольствием истребляла. Один гадёныш увидел и меня сдал. Но я ему отомстила…
- Как? – спросил, тихо веселясь, не удержавшись, мужчина.
- Хм, я этого стукача поймала. Привязала к большой берёзе, той же рогаткой обстреляла галечником – весь лоб и руки был в синяках, будто трассирующие пули. Представляете такую картинку?
Слушатель сначала хмыкнул, кивнул, затем не выдержал и захохотал. Через несколько секунд к нему присоединилась и женщина.
- Какая вы мстительная были… - тёмно-карие глаза заблестели, сохраняя смешинки.
- Ага! – весёлые огоньки во взгляде мерцали в полутьме. - Деду пожаловалась на меня мама, чтобы он на меня повлиял.
- И как? Повлиял? – отсмеялся слушатель.
- Конечно. Это же дед! Со своей заимки он редко выезжает. Да тут соседка, мать этого гадёныша, пожаловалась на меня бабушке – мол, я убила их Лёшеньку, а та – родителям. Так они в деревню приехали с дедом! Представляете!
- Интересно, - карие глаза тепло улыбались.
- Семейный совет собрали у бабушки, дедушка второй (мамин отец) еще жив был. Приехали они вечером, я как раз полола грядку с огурцами, первыми, я их обожаю больше помидоров. Бабушка их сажала в два ряда в теплице подвесной. Услышала звук отцовской машины, их голоса, вмиг всё поняла. И задом, задом, и через калитку как сиганула. Я сразу уразумела, что непросто так они наведались, еще и втроём. Поэтому сбежала на речку, было у меня там одно место, под липой, которую ветер выворотил почти с корнями, и под ней образовалось что-то вроде пещеры. Сижу, где-то минут через сорок притопал Женька, напугав до жути, сообщил, что семья меня ждёт. Ему тоже досталось за ворон и за меня. Спросил, точно ли я постреляла птиц. Я только кивнула, помалкивая. Пытался допрашивать, но я молчала, как партизан. Пришли, я от волнения приникла к кружке с водой, что стояла на крышке ведра возле входа в кухню. Вытерлась рукой и, насупившись, вошла в горницу. Взрослые тут же прекратили разговаривать. Стою, будто на суде, сбоку, около входа, чтобы если что, можно было сбежать. Родители меня никогда не били, только мама изредка мокрым полотенцем могола пройтись ниже спины. Накричать могли. Бабушка начала с жалобы матери стукача. Зачем я этого Лёшку привязала и избила. Я зло вскинулась, сказав, что не била, а расстреляла. Мама с бабушкой ахнули, отец с дедами закашлялись. Брат стоял рядом со мной, высокий, длинный, схватил меня за руку – поддерживал. Тут дед вступил, пытался понять, за что я этого мальчика расстреляла. Я выдохнула, вытащила свою руку из Женькиной и стала говорить, что хотела помочь, чтобы вороны перестали клевать первый урожай, что от них совсем беда, про Женьку, про их спор, сдавала со всеми потрохами. И этот гад Лёшка видел, как я собирала трупы ворон и хоронила их на кладбище. Папа как-то странно кашлял, мама с бабушкой ахали, деды во все глаза на меня смотрели, будто впервые видели. Брат стоял рядом и трясся. Сначала я не поняла, почему он трясётся. А когда я дошла до того, как выслеживала Лешку, заткнула тому рот и завязывала, как тащила этого бугая на ветках, чтобы не сбежал, то Женька не выдержал и заржал как коняка. Все хохотали над моей историей на весь дом. Я думала, какие взрослые жестокие, расплакалась и снова убежала. – мужчина слушал и представлял эту картину перед глазами и не выдержал, вновь рассмеялся - басовито, на весь ресторан, женщина тоже – заливисто, заразительно.