- А нам теперь надо учится? - на полном серьёзе вопросил Гудвин, и заметив, неприкрытую надежду в его глазах многие рассмеялись. - Нет, я просто не понимаю, как мы должны будем всё успевать - и мир спасать, и конспекты писать?
Далее в тренерской воцарился полнейший бедлам. Кто-то продолжил дискутировать с Гудвином, ведь Николас любезно оставил его вопрос без ответа, кто-то пытался угадать чьи именно труппы нашли сегодня, а другие уже разглагольствовали о том, как будут разить Тенеров направо и налево.
Я же в этот момент незаметно ушла и словно в тумане добрела до дома, где, Слава Марте, не было ни Маркуса, ни Авроры. Я зашла к себе в комнату, что показалась мне какой-то чужой и холодной, хоть всё и осталось на своих местах, но тут мне в глаза бросилось нечто блестящее. Я опасливо подошла к столу, на коем были разбросаны многочисленные зарисовки сделанные ещё до бала Посвящения, а на них кто-то оставил наконечник стрелы с прикрепленной к нему запиской.
"Жду тебя на том же месте. Поторопись.
М. Каужьук"
***
- Это не может быть правдой. - срывающимся голосом, прохрипела я, пытаясь сдержать слезы, что уже скопились в уголках глаз, мешая мне своей мутной пеленой. - Это невозможно.
- Про свои магические способности ты говорила тоже самое. - без каких-либо эмоций в голосе парировала Мадмуазель Каучук, вышагивая туда-сюда по разбитой каменной кладке.
Точно как и два дня назад мы стояли вблизи Камерантума, где покоились сотни Амизи, и где, походу, скоро появится ещё один...
Всё время, что я провела в ожидании объяснений, которые мне пообещала Мадмуазель Каучук, я надеялась, что она сообщит мне, кто я - Инвайр, Хуман, Конселья или же Локус. Я даже немного приободрилась, когда портная сказала, что узнав принадлежность моих магических сил, поможет мне научится управлять ими, а значит, больше я никому не принесу никакого вреда. Но теперь...
- Возможно, что это пророчество, о котором вы без конца твердите, ошибочно? Может у него истек срок годности?
- Это пророчество, Тереза, а не йогурт. - раздраженно отвечала мне Мадмуазель Каучук, смотря себе под ноги и перебирая в руках ткань сапфирового кимоно. - Ему сотни лет и никто ни разу не разуверился в его истинности. Никто. Ни разу. - с расстановкой проговорила она, и пророчество, что так отчетливо отпечаталось у меня в голове, снова отозвалось оглушительным стуком в моих ушах и слезами на глазах, которые я не смогла более сдерживать.
Отвернувшись от всевидящих глаз Каучук, я сделала глубокий вдох, пытаясь восстановить дыхание и успокоить бешено бьющееся сердце, которое колотилось так, что в груди возникала ноющая боль. Но что бы я не делала и как бы часто не вздыхала, проклятые слова только громче звучали в моём сознании...
"Придет та, что уже ступала по земле...
Полы одежд её будут запятнаны смертью и разрушением...
Та, что подчинит себе людские души и стихии...
Она придет оттуда, куда ушла сестра её...
Она разрушит мир и на костях его устроит пир...
Придет та, что уже ступала по земле..."
- Но с чего вы решили, что это обо мне? - чуть ли не кричала я, сжимая ладони в кулак с такой силой, что вполне могла проколоть кожу ногтями. - По-мойму это вообще набор слов, ни имеющий даже маломальского смысла.
- Я уже говорила тебе, что ты необычный Шармер, - начала вновь Каучук, - и потому тебе подвластно гораздо большее могущество, чем всем Тенерам вместе взятым. Ты можешь "подчинять людские души и стихии", как сама Марта Кэмпэл.
- Да, перестаньте же вы постоянно повторять это! - сорвалась я, и старая портная смолкла, а всё вокруг погрузилось в молчание, которое нарушалось лишь моими судорожными вздохами. - А что по вашему значит: "Она придет оттуда, куда ушла сестра её..."? Никому и по сей день неизвестно, где жила и тем более родилась Марта.
- Эта строка не о жизни, Тереза. - сухо произнесла женщина, потирая ладони, облаченные в пурпурно-бежевые перчатки. - Она была похоронена - ушла под землю.