Она сняла с себя футболку, лосины и снова покрутилась у зеркала. Ладонью вытащила из ящика спрей для тела с запахом сладкой карамели, и он тут же распылил на деликатные зоны свой запах. Стрелка часов приближалась к полуночи, и Вика надела полупрозрачный халат поверх красного, нижнего белья. Она была готова, но совершенно забыла про чулки. Забыла, что их нужно тоже надеть, и забыла снять белые, короткие носочки. Девчонка вышла из комнаты, и направилась в спальню отца, где уже была разложена постель. Вика отрезала кусочек торта, и положила его на тарелку с клубничкой. Анатолий Владимирович вышел из душа и направился в комнату, где горел приглушённый свет.
-Вика?-спросил настороженно он.
-Да?-девушка повернулась к отцу и он шатнулся назад.-хочешь кусочек?-она улыбнулась.-тебе понравится.
-Что ты делаешь? Ты не должна…
-А разве не этого ты хотел?
Виктория скинула халат…
Глава 3
Он изучал ее тело, слово первопроходец изучает неизведанные им ранее земли. Аппетитные холмы, переходящие в Марианский жёлоб и снова бугорок за которым, хранится непросто ящик Пандоры, а сама Венера с холстов излюбленных художников. Она сочетает в себе несочетаемое. Квинтэссенция запретности и самого дозволенного, что могла подарить мать Природа, да быть может и Всевышний. Где познать истину, если не между самых любимых ног, какие можем раздвинуть только мы?
Мужчина скользнул губами по животу вниз, снимая зубами ненужную своей постельной женщине вещь. Она резко сжала ноги, но под натиском сладких поцелуев покрывающие ее ноги, Виктория робко раскинула их, показывая аккуратное очертание манящего бутона. Жерло самого настоящего вулкана способного обжечь. Он касается пылающую сердцевину ладонью, и облизывается. Карамельный запах сводил его с ума, как и запах естественности. Ее естественности…
Острый мужской язык коснулся женское лоно, и Вика почувствовала, как мелкая дрожь охватила весь низ ее тела. Нывший все это время живот, сжался от настойчивой боли, и этот назойливый зуд между ног усилился сильнее прежнего. Анатолий сжал ладонями бархатные бедра дочери, и не в силах сдерживать острое, разрывающее желание, он аккуратно поставил ее на четвереньки, чуть надавил на поясницу заставляя дочь прогнуть спинку и замер. Вид оттопыренных ягодиц, блестящей от его слюны сердцевины завлекал его, как завлекает бабочку яркий свет. От прикосновения к нежной коже сносило крышу, и он поддался ощущениям, которые взяли вверх над его здравым смыслом. Он и его дочь сейчас совершать акт, который мог предложить только самый настойчивый змей искуситель, но с другой стороны, кого должно касаться то, что происходит в этой постели? В их постели.
Мужчина дотронулся округлых ягодиц девушки, и, двинув бедрами, сорвал первый поцелуй, первый шаг, первенство любого потенциального мужчины на пьедестале его дочери. С женских губ сорвался дикий, громкий стон. Она не чувствовала боли, ей это чувство было не доступно. Лишь горячая кровь разлилась по ненастным жилам, словно определяя ей постельную судьбу. Хлёсткие, ударяющиеся с ярким звуком тело о тело движения, заставляли ее чувствовать легкий стыд, но чавкающие звуки, издаваемые ее промежностью отозвались так, словно только что крапивой хлестали по ее щекам. Они горели. Горели пламенем дичайшего, девичьего стыда.
Виктория подумала, что никогда не смогла бы пойти на этот шаг, если бы не природная сексуальность, требующая выхода. Тонкая струйка слюны стекала с уголка ее приоткрытых, горячих губ. Она стонала в полный голос, и лишь, когда темп движений становился более спокойным, можно было схватить жадно воздуха. Налитая страстью грудь напряглась, и округлые небольшие соски терлись о ткань простыней, тем самым заставляя девушку испытывать двоякие чувства нежности здесь, и грубость ниже.
Он остановился, посмотрел на дочь и ухмыльнулся. Виктория не захотела медлить. Она легла грудь на высокие подушки, и повернулась лицом к своему первому мужчине. Приоткрытые, влажные губы напрашивались на проникновения между ними. Он сделал движение бедрами вперед, и горячий, мужской орган проник в теплый, мокрый женский рот. Анатолий схватил ее за волосы, и насадил до упора ее ласковый ротик на свой крепкий инструмент. Глаза Вики заслезились, но ей нравился вкус. Нравился вкус его, как мужчины, которому желаешь отдаться до самого своего естества. Он сделал несколько движений, и девушка чувствовала, как твердеет его жезл власти над ней.
Ей дали право почувствовать себя ведущей в их танце запретной страсти. Неумело, но все же, она села ягодицами на отца, и почувствовала, как твердый стержень вошел в нее до упора. Грубые ладони коснулись мягкого животика, двигая вверх к груди, и жестко сжимая набухшие вишенки пальцами. Она слышала со стороны, как дешево визжал ее голос. Словно девчонка по вызову, она ублажала его своей промежностью и он рычал. Рычал от каждого ее движения вверх, и резкого насаживания.
Если бы не оргазмы, то людское соитие не знало конца, но все же, он настал. Резко вынув из женских тисков свой твердый жезл, он кончил ей на живот. Вика опустила ладонь, и провела брезгливо пальцами по липкой, желейной жидкости, но любопытство взяло вверх, и она облизала измазанные пальцы. Скулы сжало от горького, но одновременно фруктового вкуса. Мужчина засмеялся. Вика поцеловала его в губы, и не в силах оторваться от него, она все же взяла в кулак остаток энергии и направилась в душ.
Уже там Виктория думала над своим поступком, но стыда за это не чувствовала. Ее первый раз ей понравился, и все ожидания о дикой боли себя не оправдали. Прохладные струйки воды стекали по ее разгоряченному телу, и она удивлялась, что пар не исходит от ее кожи. Покраснения в местах особо грубых прикосновений, легкая, ноющая боль после дикой встряски в промежности, но в целом, какая-то расслабление после сколького терпения. Кристинке лучше не знать об этом, как и ей бы лучше об этом забыть. Забыть и все. Она утолила отцовский голод и насытилась сама.
Виктория одела свою короткую пижаму в надежде, что отец больше не буде гладить ее ягодицы, и пытаться их сжать. Из приоткрытого окна проникал в комнату прохладный воздух, и девушка наслаждалась этим блаженным чувством легкости, какое бывает после хорошего секса и неплотного завтрака. Чашка с чаем стоит на столе, где уже который час мигает оповещение о новом сообщении. Писала Ритка из под левого аккаунта.
Она писала о том, что ее выдают замуж за друга отца, который недавно развелся и признался в безумной любви к ней. Мол, любит ее еще с тех времен, когда ей только исполнилось двенадцать лет, и признаться не мог, ведь маленькая была еще, а теперь есть шанс доказать ей свою любовь. Тот школьный хулиган сказал ей «Не мое дело, выкручивайся сама», да и отец Ритки не захотел позориться, просить хулигана о женитьбе. Здесь все проще. Мужчина уже с жильем, да и все такое, но есть одно огромное «НО». Новоиспеченный мужчина нажил в прошлом браке троих детей, и квартиру разменивать пока не собирается. Теперь, после свадьбы ей придется ютиться с его бывшей женой и ее детьми. Весело? Вика не знала, что ответить. Посоветовала подруге держаться и чтобы не пропадала.
Анатолий Владимирович никогда не ложился спать раньше четырех утра, если у него выпадали выходные, как у всех людей. Обычно, он либо смотрел телевизор, либо играл в старую приставку денди, и проходил игры. Вика услышала, как он продувает картридж, и вышла из комнаты. Отец собирался играть в хоккей, и она улыбнулась. Впервые она не боялась отца, и ей хотелось оставаться с ним, проводить совместно время, и она присоединилась. Он отошел в душ, а Вика приготовила им чай. До самого утра они играли в разные игры, говорили о жизни, и доедали остатки торта. Вика рассказала про Ритку, и Анатолий Владимирович печально покачал головой.