— Сандра, ты невозможная. Когда же ты вырастешь?
Ну, понятно. Так вот теперь ей предстояло узнать, насколько я в самом деле невозможная.
Когда я стукнула четырнадцать раз, определяя день, Джулия побелела, как мел. Потом я стукнула десять раз, потому что мой день рождения был в октябре, и она подалась назад, чтобы опереться на стол, и закрыла рот рукой, словно забыла, для чего он предназначен.
— А год? — потребовал Адам.
— Замолчи! — прикрикнула на него мама. — Отстукивай все по отдельности, — повернулась она ко мне.
Я стукнула один раз, потом сделала перерыв: потом стукнула девять раз — опять перерыв, восемь — перерыв, три.
Джулия тихонько застонала. В доме как будто стало холоднее.
Папа обнял ее и отвел подальше от меня. Он явно считал, что я из департамента паранормальных явлений.
— Что все это значит? — спросила Джулия. Она скинула с себя папину руку и оглядела всех по очереди: маму, папу, Адама, вот только на меня не посмотрела. Никто не произнес ни звука.
— Что вы хотите сказать?
И опять ни у кого не хватило смелости ответить ей. Папа и Адам рассматривали свои ботинки. Мама грызла ноготь.
— Скажи ты, — предложила она.
— Выдумаете?…
Джулия замолчала и покачала головой, потому что ей не хотелось произносить это вслух. Однако и все остальные не собирались делать это вместо нее.
— А как еще объяснить? — не выдержала мама. — Откуда собаке все это знать? Ну, говори же!
— Ты думаешь, что эта… собака… эта… собака… наша… Сандра? Так? Ты это хотела мне сообщить?
Джулия подалась вперед.
Мама закрыла глаза и кивнула. У нее был такой вид, будто она проглотила целую рыбину, не разрезав ее на куски.
— Мама. — Джулия оторвалась от кухонного стола и подошла к ней. — Мама! — Она повернулась к папе. — Ты знал?
— Мы ничего не знали. Но какое еще может быть объяснение? Ну же, давай, постарайся придумать объяснение, которого я не вижу, — стояла на своем мама.
Я подбежала к ней и встала рядом, прижавшись к ее ногам, но Джулия не могла остановиться:
— Ты только посмотри. У нее четыре лапы, пасть с одной стороны, посреди шерсть, а сзади ж…а. Это собака. Она живет на улице. Люди другие. Наверное, ты об этом знаешь. У них, например, две ноги. Плоские лица, пальцы и так далее. Они умеют разговаривать. Помнишь?
— Джулия, не надо мне рассказывать, как выглядят люди.
— Но она совсем не похожа на Сандру! У Сандры не было длинного носа, тем более двухфутового языка — у нее даже другой оттенок волос. Ну, ради всего святого!
Адам захихикал. Тогда я зарычала на него, и он тотчас умолк.
Мама рассердилась.
— Но как, как, как, как ты это объяснишь?
— Откуда мне знать? Я ничего не могу объяснить. Какой-то трюк. Она ведет себя не как собака, но она собака, любой дурак скажет. Отнеси ее к ветеринару, может быть, он поймет, что с ней не так. Отдай в университет. Не знаю. Может быть, это цирковая собака. Дрессировщикам раз плюнуть обучить зверя чему хочешь. Они умеют работать с запахами, а собаки…
— Джулия, при чем тут запахи? Она ведь считает!
— Она не может считать! Она реагирует на определенные слова, поэтому стучит столько и столько раз. Помнишь, папа, лошади так делали?
Джулия умоляюще посмотрела на папу, и он провел рукой по лицу.
— Откуда ей так много известно о нашей семье?
— Сандру украли, потом выдрессировали собаку. Сандра дала этим людям информацию, и они натаскали собаку…
— За четыре недели? — усомнился папа.
— Может быть, они уже целую вечность ее дрессировали. А может быть, четырех недель им хватило. Откуда мне знать, сколько надо времени, чтобы натаскать собаку?
— Но зачем? Не думаешь же ты, что мы в этом замешаны? — возмутился папа. — Ты ведь понимаешь, что мы перебрали все возможные объяснения. Беда в том, — сказал он, — беда в том, как ни посмотри, это невозможно, вот в чем беда. Какое-то безумие.
— Люди не превращаются в животных! — уперлась Джулия.