— По-моему, он сказал еще несколько слов в том же роде. Я запамятовала, но, если это важно, могу поднапрячься и вспомнить.
— Спасибо, не стоит трудиться, — откликнулась Метрия. — Я уже поняла, что он имел в саду.
— Где имел?
— В году, в чаду, в аду…
— Наверное, в виду?
— Не важно.
— Ну что ж, пожалуй, понять было несложно, — согласилась Менция. — Так что если тебе не нужны мои личные рекомендации или практическая помощь…
— Нет, ничего не нужно.
— А жаль, — промолвила Менция и растаяла в воздухе.
— Ты хочешь, чтобы аист доставил нам дитя? — осведомился Велено, оставшись с женой вдвоем.
— Да. Все семейные пары растят детей.
— Но у демонесс не бывает детей, пока они сами того не захотят.
— Точно. Но я-то как раз хочу, — заявила она, глядя в сторону. — Конечно, мне следовало сказать тебе раньше, и я не вправе обижаться на тебя за то, что ты сердишься.
— Но я вовсе не сержусь.
— Не сердишься?.. Но ведь это прервет наши упоительные забавы и обременит обязанностями по воспитанию младенца!
— Ну и что? Теперь я понял, что хочу иметь настоящую семью!
Метрия воззрилась на него с обожанием, к которому примешивалось облегчение.
— Чудесно!
Велено глубоко задумался и через некоторое время высказал предположение:
— Должно быть, аист не придает нашим посланиям значения, поскольку считает их несерьезными.
— Это странно, если вспомнить, сколько старания и пыла мы в них вкладывали. Это непременно должно было привлечь его вливание.
— Что привлечь?
— Вставание, влияние, вынимание…
— А, внимание?
— Не важно. Важно другое: что мне теперь делать?
Велено снова задумался и по прошествии времени сказал:
— Полагаю, тебе придется обратиться к Доброму Волшебнику.
— Но это значит, что нам придется расстаться на целый год.
— Надо думать, ты сможешь время от времени бывать дома. Конечно, в этот год у тебя не будет возможности осчастливить меня больше чем триста раз, но ради нашей высокой цели я готов вытерпеть даже такие лишения. В конце концов, я хочу, чтобы ты тоже была счастлива.
— Ты лучший и прекраснейший из мужчин! — воскликнула она, заключая его в объятия, после чего совершила нечто решительно невозможное. А именно: осчастливила его аж вдвое сильнее, чем обычно!
Перед тем как отправиться задавать вопрос Хамфри, она снова и снова говорила с самой собой о том, действительно ли так хочет этого, благо ее худшая половина временно воссоединилась с ней, надеясь на интересные перемены.
— Неужели я действительно собираюсь это сделать? — спрашивала Метрия.
— А почему бы и нет? — отзывалась Менция. — Эка невидаль, особенно после того, что ты уже вытворила!
Замужество лучшей половины Менция восприняла с раздражением, особенно то, что она не просто вышла замуж, но вышла по любви, получив от мужа половинку души. Худшая половина при этом заявляла, что она пережила великое приключение, связанное с горгулием и спасла весь Ксанф от безумия (конечно же, явное преувеличение!). Она только и ждала слияния, которое должно было произойти, едва Велено перестанет терять голову из-за красоты своей жены.
— Будь у тебя полдуши, ты рассуждала бы иначе, — заявила Метрия.
— Хвала Иксанаэнному, я не тронута порчей и не имею ни половинки, ни четвертинки и никакой другой частицы души и не стану ничем таким обзаводиться, хоть ты меня задуши.
Диалог проходил в полной тишине: когда слов не произносишь, их невозможно подслушать.
— Смотри, — показала Менция на их левую руку, — никак, моль. Давай ее прихлопнем.
— Нет, это некрасиво, — отозвалась Метрия, взяв насекомое правой рукой и присмотревшись к нему.
Сама по себе моль особой симпатии не внушала, однако демонессе показалось, что она так умоляюще била крылышками, что та предпочла ее выпустить. Глядишь, полетает по саду, откормится на шубных да одеяльных деревьях, а там закуклится, и со временем из нее вылупится мольберт. Существо полезное, пригодное для художеств.
— Гадость, — заявила Менция как бы в пространство, ни к кому не обращаясь. — Но, пришибив эту молявку, ты проявила бы свое демоническое начало.
— Ни в коем случае. Это значит загубить в зародыше мольберт и нанести вред романтическому искусству.
Менция скривила левую половину их общего лица.
— Я бы скорее согласилась остаться с половиной задницы, чем обзавестись половиной души. Мало того что, когда эта дурацкая моль станет мольбертом, кто-нибудь станет с ее помощью молевать всякий вздор, так ты еще беспокоишься насчет какой-то там романтики. Ты ведь демонесса, в конце концов, а не ромовая баба.
Она умолкла, с помощью левого глаза Метрии огляделась и заметила:
— О, я вижу, в твоем саду расцвели убегании.
— Это прибегонии, — возразила Метрия, — Велено любит их, потому что из замка на сторону убегать не хочется.
— Ага, значит, когда ты в отлучке, он цветочками любуется?
— Ты, конечно, хотела бы, чтобы он предпочел другое занятие.
— Точно, — согласилась, ничуть не смутившись, Менция. — По мне, так лучше уж ягодки, чем цветочки. Я, знаешь ли, любительница клубнички.
— Раз так, ступала бы в клуб да и лежала там ничком сколько заблагорассудится, — фыркнула Метрия.
— Ладно, — отмахнулась Менция, — скажи лучше, чего ради ты бездельничаешь здесь, вместо того чтобы отправиться к Доброму Волшебнику?
— Да вот не уверена, разумно ли оставлять мужа на голодном пайке.
— Ты о чем? В замке полно всякой еды!
— Я имела в виду другое: находясь там, я не смогу делать его счастливым.
— Да, это проблема, — фыркнула Менция, озираясь по сторонам. А поскольку озиралась она с помощью одного лишь левого глаза, то и смотрела, понятное дело, исключительно налево.
— О, по-моему, я нашла простое решение, — промолвила Худшая через некоторое время. — Взгляни на тот развесистый ромовый баобаб.
— Ну, взглянула. Бабы на нем уже почти такие же зрелые, как ты.