Ни в пятницу, ни в первую половину субботы Вовка мне не позвонил. Меня это не удивило: я помнил, в каком цейтноте провёл в прошлой жизни двадцать шестое и двадцать седьмое июля девяносто первого года.
В полдень я всё же отложил в сторону ручку и решительно закрыл блокнот; пообедал. Затем вновь удивил сидевших у моего подъезда женщин, когда в полуденный пик жары отправился на велопрогулку.
Прокатился до гаража, где повесил на настенные крюки велосипед (хорошо проявивший себя в поездке на остров в посёлке). Вновь пересел на Димкину «копейку» и отправился на центральный телеграф.
В помещении междугородного переговорного пункта я в очередной раз отчётливо прочувствовал тот факт, что очутился в прошлом. Остановился в трёх шагах от входа, окинул взглядом просторное помещение. Ощутил, что оказался то ли на вокзале, то ли в библиотеке. Люди сидели на креслах около окон: одни читали газеты, другие тоскливо посматривали на двери телефонных кабинок, откуда в это время доносились громкие голоса. Часть граждан расселись на стулья около столов и торопливо заполняли телеграфные бланки.
«Маша! — доносился из кабинки под номером восемь мужской голос (он будто пытался без помощи телефонной связи докричаться до находившегося в другом городе абонента). — Послезавтра приеду! Послезавтра! Да! На Витебский вокзал! Нет, не на Московский! На Витебский, поняла⁈ Да! Встречайте!‥» В другой кабинке женщина поздравляла некоего Славу с днём рождения — звуки её голоса переплетались со звуками голоса общавшегося с Машей мужчины и со звонкими детскими криками, что звучали в двенадцатой кабине.
Мужчина пенсионного возраста шуршал газетой, будто проверял её на прочность. Сидевшая с ним по соседству женщина то и дело тяжело вздыхала. Занимавший кресло у самого входа мальчишка шмыгал носом. Я прошёл через зал — суровые взгляды граждан проводили меня и словно просканировали по пути. Я занял очередь к окошку. Прикинул, сколько граждан было в очереди передо мной. Уселся на пустующий скрипучий стул, забросил ногу на ногу — тут же почувствовал на себе осуждающие взгляды пожилых людей.
Вскоре разобрался, что большая очередь скопилась здесь неслучайно. В одном и том же окошке и заказывали междугородние переговоры, и отправляли телеграммы. С улыбкой подумал о том, что женщина оператор за окошком выполняла функцию обычного мобильного телефона. И тут же напомнил себе, что мобильный телефон сейчас — не такое уж обычное дело (особенно в Советском Союзе). Полюбовался на финиковую пальму, что росла в центре зала в большой деревянной кадке. Взял со стола «бесхозную» газету.
«Российская газета» за сегодняшний день. Пробежался взглядом по первой странице. «Сенсация, — гласил заголовок, — на пленуме ЦК КПСС сенсации не произошло, или Как Горбачёву удалось „укротить“ партийную номенклатуру?» Я сместил взгляд на «События дня». Увил там надпись «Пушки делайте сами». Прочёл первые строки: «Закончился визит в нашу страну японской делегации, которая занималась вопросами конверсии. Гости посетили оборонные предприятия ряда городов России…» Я бросил газету на стол.
Пробормотал:
— Японцы на оборонных предприятиях. Ну и бардак творится у нас в стране… товарищи.
В зале ожидания международного переговорного пункта я просидел полтора часа. За это время сыграл две партии в шахматы с остроносым пенсионером (одержал две уверенные победы). Из разговора женщин узнал о том, что в магазине на улице Танковая завтра «выбросят» «крышечки для банок» (по одной упаковке в руки). Явившиеся с отцом школьники рассказали нам десяток анекдотов на политические темы (явно подслушанные дома «на кухне»). Хмурая пенсионерка поделилась с очередью инсайдом о том, что в Советском Союзе скоро закроют все коммерческие магазины, а «всех этих хапуг» кооператоров отправят в лагеря, как при Сталине.
— Рыков! — прозвучало объявление. — Ленинград. Десятая кабина.
Я не дослушал рассказ сидевшего в двух метрах от меня кудрявого черноволосого мужчины о его службе в Советской армии. Мужчине «посчастливилось» нести срочную службу в Группе советских войск в Германии. Уже четверть часа он вещал о своих армейских приключениях двум сидевшим рядом с ним подросткам. Говорил он громко — его слушала вся очередь. Я прошёл к десятой кабине. Приоткрыл дверь, вдохнул аромат женских духов (до меня здесь общалась с родственником из Владимира большеглазая шатенка). Шагнул в кабину, снял трубку (отметил, что та всё ещё хранила тепло женской ладони). Не услышал в динамике трубки гудков.