Чуть позже, одного из зачинщиков бунта, по прозвищу Гуня, на этапе убили. «Воры в законе» вынесли свой смертельный вердикт.
Не вышли из камер только три, или четыре человека. Осуждённые за убийства с особой жестокостью. Их предупредили, и обещали, когда всё закончится, пересмотреть приговор. Смягчить. Только никто этого не сделал. И обещания так и остались пустым звуком.
Часть тюрьмы спалили, и выстроили баррикады. Бросая камнями в солдат, и требуя свободу, три дня бесчинствовали. Когда депутаты, и городская администрация, поняли, что все разговоры, и требования прекратить бунт, ни к чему не приведут, ввели ОМОН. И тут началась самая настоящая кровавая баня. Мало кто не пострадал, и только усилиями ОМОНа, осуждённых смогли загнать в камеры, и восстановить в тюрьме порядок.
После этого случая по распоряжению городской администрации ввели ОМОН, в СИЗО, сроком на десять лет. Больше женщин, не содержали в СИЗО Днепропетровска, как и малолеток. Отвозили в Кривой Рог, и оттуда доставляли поездом, «Столыпиным», для следствия и суда.
Выходя на прогулку, я обратил внимание на узкий, высокий, заваренный, металлический стакан, с не большой прорезью наверху, как у копилки. Возле каждой камеры стоял точно такой же стакан, вбитый намертво в стену. Игорь «Кучерявый» мне пояснил, что это после бунта, придумали такие хитроумные приспособления. Чтобы в случае нападения на охранника, тот смог опустить в дырку ключи. Вытащить их обратно уже невозможно. Только если использовать сварку, или болгарку. И не смог повториться бунт девяностых, когда ключи, по роковому стечению обстоятельств, оказались у заключённых.
Андрей Дмитриевич Сахаров, в мае 1989 года не встал во время исполнения гимна СССР. Проходил первый Съезд народных депутатов СССР.
Когда он выходил из зала, у него спросили, почему он не поднялся. Отец водородной бомбы ответил: – Не нравится мне этот гимн.
В декабре 1989 года ученого не стало.
Несколько высказываний известного всему миру учёного, хочется процитировать, чтобы провести параллель с теми людьми, кто находится в местах лишения свободы. Не все закоренелые преступники. Большинство, совершили преступление впервые в жизни, и можно было ограничиться штрафом, административным наказанием, но не лишением свободы. Дать крепкого пинка под зад, и выгнать на улицу. К матерям, жёнам, детям. Потому, что страдают в первую очередь не осуждённые, их близкие. Это они несут крест, который зачастую тяжелее самого заключения, для преступника. Кто-то может, не согласится, это моё субъективное мнение. Только всё это я видел, своими глазами, сталкиваясь с несовершенством уголовного законодательства регулярно. Незаконные аресты, навешивание на человека других преступлений, которых он не совершал… Убийства, когда настоящий преступник на свободе, а невинный человек предстаёт перед судом, и получает реальный срок. Не год, или два… Четырнадцать, пятнадцать лет. И так далее. Работала и до сих пор, трудится огромная машина, органов правопорядка, МВД, которой сломать человека, всего равно, что на два пальца помочиться.
Слова Сахарова: Я убежден, что идеология защиты прав человека – это та единственная основа, которая может объединить людей вне зависимости от национальности, политических убеждений, религии, положения в обществе.
И люди, подследственные, объединяются, помогают друг другу. Кто-то пишет кассационную жалобу, прокурору, кто-то учит, как правильно вести себя с адвокатом, следователем. Как доказать, если не виновен, свою непричастность к преступлению. Имея опыт, люди живут по принципу: чужой беды не бывает. И человек чувствует себя более уверенным, более значимым, чем, к примеру, во дворе, или на улице. Он не один, и в этих моментах проявляется арестантская солидарность. Не я сказал, что тюрьма, сама по себе, это государство в государстве. Так оно и есть, на самом деле. И государство, в котором больше порядка, и справедливости, чем на свободе.
И еще несколько цитат Сахарова: Я отрицаю сколько-нибудь существенное устрашающее действие смертной казни на потенциальных преступников. Я уверен в обратном – жестокость порождает жестокость.
Суд. Август 1994 года.
Полгода, проведённые в СИЗО, многому научили. Первым шагам к выживанию в непростых условиях, тюремным правилам, и законам. За это время приходил один раз следователь, закрыть дело и адвокат. Приезжала мама, тётя, сестра, привозили передачи, свидания, к сожалению, не разрешали. Когда первый раз увидел маму, не узнал.
Она за короткое время поседела, всё время плакала, не сдерживая эмоций. Молодая, красивая женщина изменилась до неузнаваемости. Горе надломило её, раз и навсегда. Здоровье пошатнулось. И уже восстановить его, она, к большому сожалению для нас, детей, не смогла. В семье на тот момент нас было трое. Мой старший брат, Олег, работал на Севере, в Воркуте, и обещал приехать, ко мне, чтобы повидаться. Но, увы, не смог этого сделать. В 1996 году он трагически погиб. Светлая память…