— Ты меня слышала, девочка, — отвечает она, кивая подбородком в сторону Адама. Фири Дун — Ра говорит достаточно громко, так что можно не сомневаться, что он тоже прекрасно все слышит. — Адамус Сатэк облажается, как и всегда. Знаешь ли, я знаю его несколько дольше, чем ты. Не представляешь, каким бесконечным разочарованием он был для своего отца. Для всего нашего народа. Не удивительно, что он стал предателем.
Я кидаю на Адама взгляд через плечо. Он притворяется, будто ничего не слышит, но его руки перестали работать, а плечи напряглись.
— Соскучилась по моим кулакам? — спрашиваю я Фири Дун — Ра, делая шаг в ее сторону.
На секунду ее взгляд становится задумчивым, а потом она продолжает:
— Хотя, хмм… только сейчас дошло. Помнится, я слыхала о технических способностях юного Адамуса. Мол, он был юным гением среди молодых чистокровных во всем, что касалось техники. Странно… почему же сейчас он не в состоянии починить один из этих кораблей… тем более, в его распоряжении столько разных инструментов…
Я снова оглядываюсь на Адама. Он уже повернулся и глядит на Фири Дун — Ра со смущенным выражением на лице.
— Интересно, уж не специально ли он тянет время, — рассуждает она. — Может статься, теперь, когда Могадорский Прогресс доказал свою неотвратимость, он мнит, будто если удержать вас здесь, то заслужит этим одобрение нашего Возлюбленного Вождя и сможет приползти на брюхе обратно к родному народу… Или же он просто слишком трусит перед лицом заранее проигранных битв.
Адам пролетает мимо меня размытым пятном, приседает напротив Фири Дун — Ра и оттягивает ее голову назад. Она пытается его укусить, но Адам быстрее.
— Смерть идет за тобой, Адамус Сатэк! За всеми вами! — удается выкрикнуть ей прежде, чем Адам запихивает ей в рот тряпку. Потом отрывает кусок скотча и пришлепывает его поперек лица Фири Дун — Ра. Могадорка начинает яростно сопеть ноздрями и сверлить Адама ненавидящим взглядом. На траве перед Святилищем встает Марина, она слегка хмурится, наблюдая за разворачивающейся сценой.
Адам нависает над Фири Дун — Ра, оскалив зубы и потемнев лицом. Это тот самый взгляд убийцы, который я видела у многих могадорцев обычно за секунду до того, как они пытались меня убить.
— Адам… — предупреждающе начинаю я.
Адам резко оборачивается ко мне, пытаясь взять себя в руки. Он делает глубокий вздох.
— Все, что она сказала, ложь, Шестая, — говорит он. — Все.
— А то я не знаю, — отвечаю я. — Надо было заткнуть ей кляп еще раньше.
Адам хмыкает и возвращается к верстаку, но мимо меня он проходит, опустив взгляд. М-да, Фири Дун — Ра точно знает, как вывести его из себя. Да всех нас, если быть точной. Ну, за исключением Марины. Я понимаю, что Фири пытается вбить клин в нашу группу, вот только у нее ничего не выйдет. Она что, совсем меня за дуру держит? Слово могадорца, которому было позволено пройти через силовое поле Святилища, всегда будет значить для меня больше, чем того, кто пытался взорвать нас гранатой.
С окончанием перепалки Марина садится обратно на траву перед Святилищем. Я присоединяюсь к ней, наблюдая, как яркие птички играючи летают вокруг древнего храма.
— Ты бы остановила его, если б он попытался ее убить? — спрашивает меня Марина спустя мгновение.
Пожимаю плечами.
— Она могадорка, — поясняю я. — К тому же еще и самая мерзкая из всех, что мне встречались. А это о чем–то да говорит.
— В пылу битвы — это одно, — говорит Марина. — Но когда она связана… она не похожа на тех воинов, с которыми мы прежде так часто встречались. Она, как Адам. Чистокровная. Когда я использовала на нем свое лечение, чтобы он не распался, я почувствовала… я ощущала в нем жизнь, не так уж и отличающуюся от нашей. Мне страшно, что эта война может изменить нас…
Может, я чертовски устала и определенно больше чем просто на нервах из–за нынешней ситуации, но Маринин моральный компас уже слегка достал. Отвечаю я несколько грубее, чем мне хочется:
— Да ну? Ты заделалась пацифисткой? Не ты ли совсем недавно выколола Пятому глаз сосулькой? — напоминаю я ей. — А ведь он гораздо больше похож на нас, чем Фири Дун — Ра, хотя, по сути, они одинаковые уроды.
— Да, я это сделала, — отвечает Марина, проводя рукой по острым кончикам травы. — И жалею об этом. Или, точнее, жалею, что так мало сожалею. Понимаешь, что я имею в виду, Шестая? Нам нужно быть острожными, чтобы им не уподобиться.
— Пятый это заслужил, — отвечаю я, немного смягчая тон.
— Возможно, — признает Марина и наконец–то переводит свой взгляд на меня. — Я все думаю, что останется от нас нынешних, когда все это закончится, Шестая. Какими мы будем?