И ради себя самой.
Она в последний раз смотрела на тех, кто стоял в далеком свете зеленой мирной долины за Покровом Гоэн.
Рапсодия допела погребальную песнь до конца.
— Прощай, Стивен, — прошептала она. — Я позабочусь о них за тебя.
Во всем блеске своего великолепия солнце встало над горизонтом, огромное, пронзительно голубое небо обнимало землю. Поднялся утренний ветер, унесший прочь запах гари и горький пепел.
Рапсодия оглядела потемневшие поля, стелющийся над ними дым и развалины Великой Чаши. Солдаты Роланда и Илорка сновали среди намерьенов, словно живые среди сомнамбул.
Король намерьенов встал и протянул руку Рапсодии.
— Пойдем, — сказал он. — Давай покончим с этим.
Стоя на развалинах Помоста, новые Король и Королева намерьенов оглядывали долину, раскинувшуюся у подножия Зубов, и людей, вчера поклявшихся им в верности. Их лица отражали боль понесенных потерь, но была и надежда: уж если даже солдаты-фирболги объединились с армией Роланда, то и беглецы с Серендаира должны забыть о давней вражде и вековых распрях ради строительства нового мира.
Рапсодия смотрела на рог, который держала в руках. Его гладкая поверхность потрескалась, магия клятвы, данная столетия назад намерьенами, была нарушена, она исчезла, точно блеск с проржавевшего металла. Однако рог все еще окружала аура радости, в нем осталась вера, которая вела намерьенов после гибели Серендаира, через ужасы Великой войны и даже в страшный час, когда восстали мертвецы. Рог звал их в будущее, полное надежды.
Рапсодия поднесла его к губам и заиграла песнь победы.
В ответ намерьены испустили клич, полный ликования, и летний воздух наполнился криками радости.
Рапсодия уступила место Гвидиону, стоявшему рядом с ней. Он вознес хвалу тем, кто храбро сражался, почтил память погибших, после чего заговорил о том, что так и не успел сказать, когда под ними разверзлась Земля.
Гвидион еще раз пригласил глав государств и народов остаться в Канрифе, чтобы обсудить процесс объединения всех намерьенов. Остальным предлагалось вернуться через год на следующий Совет, который в дальнейшем будет собираться раз в три года. Свадьба состоится через три месяца, в первый день осени, возле побега Дуба Глубоких Корней, растущего рядом с руинами Дома Памяти. Он поблагодарил намерьенов за участие в Совете, схватил Рапсодию за руку, и они скрылись с Помоста, прежде чем толпа успела их окружить.
Рапсодия бросила прощальный взгляд на Акмеда и Грунтора, молча смотревших им вслед. Она неуверенно улыбнулась им: Грунтор наблюдал за ней с непроницаемым лицом, но Акмед понимающе улыбнулся. А потом Рапсодия исчезла, ускользнув от волнующейся толпы.
Из своего укрытия на нижнем карнизе Рапсодия наблюдала, как толпа медленно покидает развалины Чаши. Она понимала, что пройдет много дней, прежде чем поля вокруг опустеют, ведь здесь после многолетних раздоров объединялись Дома, встречались старые друзья, не видевшие друг друга долгие годы. Не говоря уже о том, что перемещение сотни тысяч людей занимает время. Она вздохнула. Акмед без единой жалобы решал все возникающие вопросы. Рапсодия чувствовала свою вину, ведь ему предстояла огромная работа по наведению порядка в Илорке. Она договорилась с Акмедом, что Чаша станет традиционным местом проведения Совета, но не рассказала заранее об их помолвке с Эши. Она все еще считала себя виноватой.
Рапсодия ощутила странное покалывание на всей поверхности кожи, кончики волос потрескивали, подушечки пальцев чесались. Потом она услышала голос и нахмурилась.
— Надеюсь, ты разрешишь мне принести искренние поздравления с твоим избранием и помолвкой.
Казалось, слова исходят из самой земли или из воздуха, Рапсодия так и не сумела определить их источник.
— Благодарю, — ответила она, не зная, куда повернуться. — Пожалуйста, оставь меня в покое, Ллаурон. Мне не о чем с тобой говорить.
Его смех эхом отразился от земли, и она почувствовала, как поднимается ветер — так бывало рядом с Элинсинос. Но вместо того чтобы ласково погладить ее волосы, ветер разметал пряди.
— Сомневаюсь, что это правда, дорогая.
Она постаралась сохранить спокойствие.
— Ты прав, я попробую сформулировать свою мысль иначе. Есть множество неприятных вещей, которые мне следовало бы тебе сказать, Ллаурон, но я лучше промолчу. Оставь меня.
— Уже лучше. Сожалею, что ты все еще сердишься, Рапсодия. Конечно, у тебя есть для этого все основания. Однако я надеялся, что твоя поразительная способность прощать распространяется и на отца будущего мужа. И я не смогу попросить твоего прощения, если ты не станешь меня слушать. Ведь ты сама говорила, что мы должны прощать друг друга.