Дар чувствовала себя несколько неловко, устраивая пир сразу после похорон, но обычай требовал устраивать его после утверждения королевы. Дар была удивлена его пышностью, ведь, работая на кухне, она знала, что многие блюда требуют длительного приготовления. Фаршированные птицы требовали медленного запекания в течение ночи, а некоторые из тушеных блюд должны были кипеть с раннего утра. Было очевидно, что Гар-ят был уверен в триумфе Дар больше, чем сама Дар.
Что еще больше удивило Дар, так это гармоничная атмосфера праздника. Матриархи, которые ранее выступали за смертельное испытание, обращались с ней сердечно. Если бы они были людьми, Дар решила бы, что они просто неискренни, но орки не склонны к социальной фальши. Камни показали, что голоса разделились, но их «решение» было принято единогласно. Дар стал королевой, и все матриархи, казалось, смирились с этим без затаенной вражды. Даже Мут-ят, казалось, почувствовала облегчение от того, что конфликт исчерпан.
Как мутури всех уркзиммути, Дар подала все блюда. Поначалу разговоров было мало, ведь еда была такой вкусной. Разговор всерьез начался только после того, как аппетит был притуплен. Мут-ток расспрашивала Дар о ее путешествиях, а все матриархи были заворожены описанием Таратханка. Этот город занимал видное место в сказках орков, хотя ни один орк не видел его уже несколько поколений. Воспоминания, дарованные Фатмой, расширили знания Дар о местах, где она побывала. Так, двор, где Ковок-ма впервые подарила свою любовь, она называла древним именем – «Поющий Ватеф», хотя и умалчивала о том, что там происходило. Каменная кладка, которая так впечатлила Дут-тока и Лама-тока, находилась в развалинах дворца королевы. Именно с одной из дворцовых башен, от которой во время визита Дар остались лишь обломки, последняя королева Па впервые заметила захватчиков вашавоки. Рассказав о Таратханке, Дар поведала о событиях в Тайбене, которые привели к гибели короля и его мага. Эта история также увлекла матриархов.
По мере того как длился вечер, уверенность Дар росла вместе с ее уверенностью в своем могуществе. После того как кувшин с фалфхисси совершила несколько кругов, ее охватило неистовое ликование. Она прошла еще одно испытание Мут ла и стала королевой. Теперь я должна использовать дарованную мне силу, подумала Дар. Она уже знала, где применит ее в первую очередь. Тайбен.
30
Патрулируя тенистые улицы Тайбена, Севрен и Валамар иногда слышали осторожные шаги, но не могли определить их источник. Уже далеко за полночь они наткнулись на преступление. Они шли по улице, где жили купцы, когда услышали треск, похожий на падение металлических изделий. Пара направилась туда, откуда доносился шум. Это был узкий переулок между двумя домами. Когда их факелы осветили тесное пространство, они увидели девушку, свесившуюся с карниза открытого окна. Она опустилась на землю и подняла большой мешок, лежавший неподалеку.
– Стоять! – крикнул Валамар, выхватывая меч.
Девушка достала из кармана сюртука кухонный нож и бросилась на гвардейца, не выпуская из рук мешок. Поединок был неравным. Одним взмахом меча Валамар выбил клинок из руки нападавшей. Для нее это не имело значения. Она все равно бросилась на Валамара, который, вместо того чтобы убить девушку, ударил ее рукоятью меча. Удар окровавил губу девушки и сбил ее с ног, но она мгновенно поднялась на ноги.
Севрен вступил в схватку, схватив девушку, которая все еще сжимала мешок, хотя тот и мешал ей. Ее свободная рука целилась ногтями в глаза Севрена, и он избежал травмы, лишь схватив ее за запястье и удерживая. Затем он перехватил запястье той руки, которая сжимала мешок. Девочка продолжала бороться, и, прижав ее к земле, Севрен поразился ее возрасту и целеустремленности. Его пленнице было всего тринадцать. Она была небольшого роста и совсем ему не подходила. Тем не менее она не сдавалась, несмотря на безнадежность своего положения.
– А она настоящая воровка, – сказал Валамар, убирая меч в ножны. Он поднес факел поближе к лицу сопротивляющейся девушки. Оно оказалось совсем не таким, как у воровки, – в нем не было страсти. Севрен и Валамар не увидели в чертах девушки ни гнева, ни отчаяния. Она вообще не проявляла никаких эмоций. Пустые глаза смотрели с каменного лица, которое можно было бы назвать каменным, если бы оно не было оживлено постоянным подергиванием. Это было тревожное зрелище.