– Как? – спросила Дар.
– На высоте над перевалом мы пробурили ряд отверстий в скале. Все эти отверстия были запечатаны и закрыты. Если снять крышки и заполнить отверстия водой, то вода замерзнет и расколет породу. Тогда ее можно будет столкнуть вниз и закупорить проход.
– А нет ли другого пути между этим местом и Тайбеном? – спросила Дар.
– Есть, – ответила Мут-ят. – Он называется Старая дорога, но никто им не пользуется. Путь длинный и опасный, особенно зимой. Повозки не могут по ней ездить. Вот почему была построена Новая дорога.
– Мут-ток, я хотела бы, чтобы ты послала за сыновьями, которые умеют закрывать проход, если потребуется. Я хочу быть готовой.
– Я сделаю это, Мут Маук.
– Твой путь в Тайбен кажется опасным, – сказала Мут-ян.
– Думаю, так и будет, – сказала Дар. – Однако Мут ла до сих пор сохраняла мне жизнь, так что, думаю, я буду жить, пока не выполню свою задачу.
***
После ночи, проведенной в дозоре, Севрен проспал до полудня. Поднявшись, он отправился к дому Тамуса, чтобы расспросить о девушке. Когда он открыл дверь, торговец песчаным льдом выглядел измученным.
– Что за демона ты мне оставил? – спросил он. – Я не отдыхал с тех пор, как ты уехал.
Севрен услышал, как за закрытой дверью раздается стук.
– Разве не ты оставил ее привязанной к стулу?
– Оставил. Она опрокинула его и бьется головой об пол.
– Вы ее кормили?
– Она не откусила ни кусочка, только один от меня.
– Полагаю, она ничего не сказала.
– Ни слова. Единственное изменение – ее судороги стали сильнее, и она пускает слюни.
Севрен вздохнул.
– Давай посмотрим на нее.
Тамус отпер дверь и открыл небольшую кладовую. Пленница Севрена была надежно привязана к стулу: ноги – к ножкам, грудь и руки – к спинке. Как сказал Тамус, она опрокинула стул, что позволило ей удариться головой о деревянный пол. Тамус попытался застелить пол одеялом, но от настойчивых ударов девушки оно пропиталось кровью. Севрен заглянул ей в глаза и увидел лишь леденящую пустоту.
– Кто бы ни сделал это с ней, – сказал Тамус, – он виновен в мерзости.
– Я думал, что заклятие пройдет, – сказал Севрен. – Похоже, надежда была пустой.
Он поднял стул.
– Не трудись, – сказал Тамус. – Она только снова опрокинет его и, возможно, еще больше навредит себе.
– У меня есть одно поручение, – сказал Севрен. – После этого я вернусь и заберу ее из твоих рук.
– Оставь ее со мной. Стражники не будут добры. Она досаждает, но я позабочусь о ней.
– Да благословит тебя Карм, – сказал Севрен. – Ты добросердечный человек.
Севрен покинул дом Тамуса и отправился на конюшню стражников. Там он раздобыл моток толстой веревки, оседлал Всполоха и поскакал к яме для трупов, которая находилась за городом. Приблизившись к месту, он заметил, что на снегу нет следов. В холодном воздухе ощущался лишь слабый намек на гниение. Поблагодарив, что сейчас не лето, когда мертвецы быстро разлагаются, Севрен сошел с коня и подошел к краю ямы. Он надеялся увидеть почерневшее тело Отара, но ни одно из замерзших лиц, выглядывавших из-под снега, не было его. Возможно, его засыпало снегом или трупами.
Хотя Севрену не хотелось лезть в яму, у него не было выбора, если он хотел убедиться, что маг мертв. Он привязал веревку к седлу Всполоха и опустился среди замерзших тел. В результате тщательного поиска не было обнаружено ни черных мантий, ни обугленной плоти. Колдуна не было, хотя Севрен был уверен, что никто не возьмет его труп и даже не пожелает к нему прикоснуться. С помощью веревки он выбрался из открытой могилы. Даже когда Севрен выбрался из ямы, ее запах все еще доносился до него. Он содрогнулся, но не от зловония, а от куда более отвратительного знания. Отар жив!
Вывод, казалось, противоречил логике, но магия всегда противоречила логике. Отар пропал из ямы, и кто-то занимался колдовством – кто-то, кто передвигался на носилках. Валамар сказал Севрену, что у тела Отара не было ног, так что, по крайней мере, это имело смысл. Все остальное не имело смысла. Выводы Севрена не давали ему ни малейшего представления о том, чем занимался маг. Он также не знал, кому рассказать об этом. Дар мертва, а королева Гирта отстранила его от должности. Судьба Дар вызвала у Севрена неприязнь к оркам и нежелание предупреждать их. Он подумал, что мог бы рассказать об этом муниципальной страже, но решил, что они лишь высмеют его.