«Мы останемся, пока Великий Хан не отзовет нас». — Подняв брови, он спросил, — «Подготовиться к чему, святейшая?»
«Я решила отправиться в путешествие».
Львица возликовала, но ни один мускул не дрогнул на ее лице. Не следовало простому гонцу испускать торжествующий крик. Вместо этого, она, подражая величавому уходу жрицы, последовала за Са'идой между рядами всадников к воротам. Жрица аккуратно закрыла за ними ворота.
Са'ида успела сделать лишь несколько шагов, когда двери храма распахнулись. Жрицы и прислужницы вывалили наружу, многие в слезах. Они окружили Са'иду, громко декламируя свое облегчение, хвалу богине за ее безопасное возвращение, и причитая о ее кровоподтеках и помятом виде. С некоторым усилием, Са'ида восстановила порядок. Одну из прислужниц отправили принести мази и чистые повязки для раненой руки Львицы. Других распустили вернуться к их обязанностям.
Как только девушки оказались внутри храма и вне слышимости, Са'ида обратилась к жрицам. — «Благодаря милости богини — и смекалке находящейся здесь Сосиры — я вернулась к вам. Я отправляюсь вместе с Сосирой, чтобы помочь хану лэддэд. Приготовьте мой багаж к десятидневному путешествию, и положите инструменты для сложного лечения».
Приведенные в замешательство, жрицы послушно убыли. Кериан с Са'идой последовали за ними внутрь, пока Са'ида перевязывала ей раненую руку. Кериан спросила ее, почему та передумала.
«Старая поговорка гласит: ‘Враг моего врага — мой друг’. Темный Орден и его торганские приспешники чересчур осмелели. Сахим-Хан нанесет им ответный удар, но пришло время сделать что-то и мне самой».
«И помогая нам, вы можете отвлечь неракцев от Кхура».
«Это так, но», — карие глаза Са'иды пристально смотрели на нее, — «У вашего Беседующего великая душа. Этому миру не хватает таких, как он. Его нужно спасти».
Возможно из-за усталости от долгого путешествия или внезапного избавления от напряжения после схватки с торганскими фанатиками, но облегчение Кериан было столь сильным, что она почувствовала, как слезы подступили к глазам. Она обвила руками шею женщины, и крепко обняла ее.
«Ох, леди, помните, кто мы», — сказала жрица, но ласково похлопала Кериан по плечу.
Отступив назад, Кериан прочистила горло и приняла напускной строгий вид. — «Как ты там назвала меня — Сосирой?»
Улыбка тронула губы жрицы. — «На нашем языке это означает ‘Львица’».
Наступил рассвет, вечно безоблачное небо над Кхури-Ханом сменило цвет с кобальтового на лазурный с быстротой, по-прежнему удивлявшей Кериан. Пока Са'ида встречалась со своими старшими жрицами, которые будут присматривать за делами храма в ее отсутствие, Кериан направилась повидать Орлиного Глаза. Тот спал в дальнем углу двора, все еще прикованный к земле тяжелой рыболовной сетью. Почувствовал ее приближение, он проснулся. Она успокаивающе заговорила с ним, чтобы он не начал бороться с сетью и не ранил себя. Едва освободившись, он потянулся всеми конечностями, наполнил свою громадную грудь воздухом и издал крик во все горло. Многие из солдат на посту снаружи стены были бесцеремонно сброшены на землю, когда их кони стали на дыбы и попятились. Кериан едва сдерживала смех.
За исключением поверхностных царапин и все еще ослепшего левого глаза, Орлиный Глаз выглядел в превосходной форме. Она отвела его к тому же маленькому пруду, из которого он пил по их прибытию. Пока он утолял жажду, из храма вышли четыре прислужницы. Они несли корзины и медный поднос.
«Еда для вас и вашего зверя», — сказала старшая из девушек. — «Мазь для глаза животного».
Кериан собиралась взять корзины с едой для Орлиного Глаза, но служительницы прошли мимо нее. Без малейшей опаски девушки поставили корзины прямо перед грифоном. Он наблюдал за ними с высоко поднятой свирепой головой, а затем принялся хватать куски мяса, поглощая каждый серией больших глотков.
Кериан ела более прилично, хотя ненамного. Она жадно поедала третий персик (Кхури-Хан славился своими золотыми персиками), когда одна из служительниц приблизилась к грифону со слепой стороны. В руках у не был кувшин с мазью. Кериан предупредила ее не подходить слишком близко. Служительница открыла кувшин с мазью и начала петь.
Кхурский напев был непритязательным, детской песенкой о поранившейся маленькой девочке, которой накладывали повязку. К изумлению Кериан, Орлиный Глаз позволил девушке смазать свою рану. Он даже опустил пернатую голову, чтобы ей было удобнее добраться до глаза.
«Я никогда прежде не видела, чтобы он позволял человеку так приближаться», — сказала Кериан.