— И ничего больше?
— И больше ничего. Жил в Донбассе, погиб в четырнадцатом году.
Петр Протасович долго перелистывал блокнот. Софья Павловна взглянула на лаборантку, гладко причесанную девушку со строгими глазами. Спросила полушопотом:
— Как ваши дела, Ниночка?
— Получила, — ответила та; глаза ее стали не строгими, по-детски заулыбались. — С газом, ванной, со всеми удобствами. Лифт и балкон. В новом доме.
— Поздравляю! Я к вам на новоселье приду.
— Правда, Софья Павловна, придете? Нет, правда?
— Так это, — перебил Шаповалов, — на два года программа. — И хлопнул ладонью по блокноту. Поднял голову, повернулся к Софье Павловне: — Вы представляете, сколько тут опытов? Вы можете себе представить?
— Могу. Очень даже представляю.
— Представляете? М-да…
— Вам что, наметка не нравится?
— Нет, отчего же? Как это… «частый бредень»! Дело хорошее.
— Григорий Иванович обещал: кончим с «Лесокрахмальным процессом» — целиком на «Синтез» переключимся. Всей лабораторией. Вы слышали? Он ездил в академию, разговаривал там.
— Не раньше будущего года кончим.
— Ну что ж, пока обдумаем.
— М-да…
— Что вы все «да» и «да»? С чем несогласны? Говорите прямо!
— Нет, ничего, я так.
Софья Павловна встала с табуретки, всунула блокнот в карман халата.
— Раз «так», — сказала она, — тогда давайте Сто двенадцать «б». И я пошла — у меня опыт идет. Простите, некогда. Ну, — она улыбнулась, пошевелила пальцами, — давайте.
Отсыпав в сухую пробирку немного черного порошка, Шаповалов проводил гостью и снова подошел к окну.
Такая же поднялась метель, вспомнил он, когда питерские красногвардейцы выгрузились из эшелона. Снег, как сейчас, летел. Глебов впереди… Сколько лет тогда было Глебову?
«Молодой, а седой, стариком казался. Шарф подарил. «Мы, сказал, с тобой — большевики».
Петр Протасович прикоснулся лбом к холодному стеклу. Не проходило беспокойное ощущение: будто мелькнула какая-то идея и забылась. И обязательно нужно отыскать ее в памяти. Обязательно нужно.
Он подумал: или в программе опытов у Софьи Павловны что-нибудь неладно? Надо взвесить каждый пункт. А как удачно он со Зберовским превратил солодовый сахар в тростниковый! В чем корни их удачи? Корни в том, что они не подражали природе. У природы надо учиться, но учиться не затем, чтобы копировать ее. Создания человека куда совершеннее! Разве ястреб, парящий в небе, может итти в сравнение с реактивным самолетом? Поставить рядом молнию — шальную силу громовых ударов — и послушное течение электрического тока в проводах. Вот так и открытие Лебедева — его каучук. Предшественники хотели получить каучук, подражая природе, — повторяли в лаборатории процесс, идущий в растениях-каучуконосах. А Лебедев отказался от этого, двинулся не проторенным путем, а новый путь прокладывал: не как в природе, а как удобно человеку… У Лисицына — фотосинтез, подражание зеленому листу… Шаг за шагом разгадывать рецепты из записной книжки, по обрывкам ветхих страниц. Программа года на два, на три…
— М-да, — проговорил Шаповалов вслух.
«Года на два, на три. И успеем, если эти оголтелые, из-за океана, сдуру не затеют грязную историю — если вдруг не сунутся очертя голову в драку».
Разрушенные деревни, представилось вдруг Шаповалову, развалины стен, обугленные трупы; самого дома нет — только печь уцелела. Только кошка осталась в живых. Сидит на печи, смотрит круглыми глазами на вражеского солдата с автоматом, как он идет — топчет пепел пожарищ…
Шаповалов сморщился, тер пальцами лоб — кожа стала холодной, как оконное стекло. За окном — ночь, улица, освещенная фонарями; под каждым фонарем — до самой земли — конус белых, кружащихся в воздухе снежинок. Через снежную мглу вдалеке проглядывал зеленый огонь светофора. Потом зеленый потух — зажегся желтый, желтый потух — вспыхнул красный.
«А нет, не бывать войне! — решил Петр Протасович. — Мы выиграем битву за мир! Выиграем потому, что с нами — честные люди всех стран земли. Выиграем потому, что мы — коммунисты. Выиграем потому, что хотим счастья человечеству, стремимся к изобилию! И наш творческий труд и наша советская наука — словно намордник для диких зверей. Чем больше мы сделаем… Смотри, и здесь — до последней кровинки! С клетчаткой скоро удастся — прекрасно. Синтез добавить — еще будет лучше. Те ищут орудия смерти, мы — хлеб. Хлеб — это жизнь, а жизнь побеждает всегда!»