Пока его не было дома, в его квартире метались узкие полоски света из затемненных ручных фонарей и двигались чуть видные человеческие фигуры.
— Фролка! — прошипела одна фигура. — Чтобы никаких следов… Понятно?
— Нешто, Василь Иваныч, без следов управишься?
— Дур-рак! Под матрац смотрел?
— Ничего там нет. Обыкновенно, кровать.
Послышались другие голоса. Голос внушительный, барский:
— Никифоров, вы книги перетряхивайте. Бумагами я сам займусь.
— Слушаюсь, господин ротмистр, — ответил дребезжащий тенорок.
Переодетый в штатский костюм ротмистр, сидя за письменным столом, перелистывал и читал бумаги. Переодетый вахмистр Никифоров тут же в кабинете «перетряхивал книги». А косоглазый Фролка навел в столовой достаточный, на свой взгляд, порядок и перешел в лабораторию.
— Василь Иваныч, вы здеся? Глянь, как в посудной лавке! Ей-бо, аптека!
— Я-те пошатаюсь без дела! В шкафу ищи: письма, может, спрятаны, книги или прокламации какие.
Скрипнули дверцы шкафа.
— Мать честная! Василь Иваныч, банки с чем-то. Нехорошо пахнут.
— Банки не тронь. Смотри за банками, под банками.
— Тут скляшки, чорт их поймет, в вате разложены.
Кишка резиновая. Чашечки махонькие фарфоровые, цельный ящик. Железки всякие. Ах, чтоб тебя!
Пустая колба выскользнула из рук Фролки, звонко разбилась на паркете.
— Легче, слон окаянный! — охнул Василь Иваныч. — Горе с тобой наживешь. Легче! Сказано — не тронь: не твоего ума дело. Отойди от шкафа!
С фонарем в руке вошел ротмистр. Строго спросил:
— Что разбили?
— Бутылку пустую, ваше благородие.
— Я вам говорил? Предупреждал? А ну, поди сюда, кто разбил. Иди, говорю!
Фролка с видимой неохотой сделал в сторону ротмистра два шага, зацепился ногой о протянутый по полу электрический провод, резко покачнулся, и из его кармана выпали настольные часы в серебряной оправе.
Ротмистр наотмашь ударил его по лицу:
— М-мерзавец! Положить сейчас же на место!
— И всегда он, ваше благородие, — угодливо сказал Василь Иваныч. — Беда с ним работать. Либо нашкодит, либо сворует. А замки отпирать — первый в Питере мастер!
…Вернувшись домой, Лисицын сразу заметил: в квартире что-то не так. Дверь из кабинета в лабораторию открыта, — уходя, он ее плотно прикрыл. На полу — битое стекло. Вдруг он побледнел от тревоги: что случилось?
— Егор Егорыч! Егор Егорыч!
Тишина.
Он пробежал по всем комнатам, вздрагивающими пальцами поворачивал выключатели. Везде зажглись лампы.
«Кто-то был. Конечно, кто-то был. Воры?»
В лаборатории — фильтры на месте. Приготовленные накануне по новому рецепту вещества, жидкости в мензурках, навески порошков в бюксах стоят, как и утром и днем стояли. Воры ими не заинтересовались. На полу — осколки разбитой колбы и рассыпанная, растоптанная ногами толченая пемза.
На подоконнике — часы из столовой с погнутым, как от удара, циферблатом. Не успели их, значит, унести или забыли в спешке.
Только у письменного стола в кабинете Лисицын с облегчением вздохнул, вытер пот со лба и сел. Самое главное: журналы, тетради, где записаны опыты за шесть лет работы, — все цело, все лежит в ящиках на своих местах.
«Ничего, — решил он. — Не больше чем простые воры».
Теперь, подумал он, можно посмотреть и взвесить все спокойно. Хоть ящики стола заперты на ключ, чужая рука в них хозяйничала. Бумаги кто-то перекладывал и мял. Шарили, наверно, всюду: понятно, деньги искали. Что произошло с Егором Егорычем? Куда он исчез?
«Вот здесь лежали деньги».
Лисицын даже приподнялся со стула. Удивительно: и сейчас они тут. Ровно две с половиной тысячи. И чековая книжка. Почему воры их не взяли? Только перевернули: чековая книжка раньше была внизу — Лисицын это хорошо запомнил, — а теперь лежит сверху.
«Что же украдено? Чепуха какая, несуразные воры!»
Он до утра ходил по комнатам, заглядывал во все углы, раскрывал дверцы шкафов. Все было сдвинуто, все казалось грязным, но из дома не унесли ничего.
«Вот же странные какие воры!.. Да нет, тут не воровством пахнет! Не просто воровством! И куда делся Егор Егорыч?»
Глава VI
Великий князь
Пристав в полицейском участке спросил:
— Что у вас украли?
Лисицын поднял плечи:
— Решительно ничего.