А. Н. Глумов
СУДЬБА ПЛЕЩЕЕВЫХ
Исторический роман
ВМЕСТО ПРОЛОГА
Второй этаж дома Вадковского на Фонтанке, где обычно во время наездов в столицу квартировали Плещеевы, застлан туманом. Из окон в темноте чуть виднеется смутным контуром угрюмая громада нового здания на той стороне.
Трое в обширной гостиной: Плещеев, Бороздин, Долгорукий.
— Итак, дворец Павла Петровича наконец возведен, — мрачно проговорил Александр Плещеев.
— Ненавистная цитадель! — так же глухо, чуть слышно, отозвался Николенька Бороздин.
— Император построил Михайловский дворец для себя. Ради тишины и спокойствия, — с издевкой произнес Пьер Долгорукий. — Окопался глубочайшими рвами вокруг, соорудил подъемные мосты, расставил всюду пушки и караулы. Уверяет себя самого, будто он в безопасности.
— Бастионов лишь не хватает, — угрюмо подхватил Александр.
— А тебе хотелось бы, чтобы замок был доподлинно средневековою крепостью? — Пьер обнял Плещеева, другою рукой — Николеньку Бороздина. — А мы, трое старых товарищей, как были заговорщиками в пансионе, так и остались по прошествии лет такими же заговорщиками.
Александр осмотрелся — в самом деле, похоже на конспирацию. В темной комнате горят всего две свечи, трубочный дым мохнатыми подвижными клубами плывет к потолку, забирается потихоньку в углы, переползает по крышке фортепьяно к дверям.
— Эх, не мешало бы тебе посмотреть, Александр, на нынешних подлинных конспираторов, — снова начал иронизировать Долгорукий. — Человек по двадцать, по тридцать соберутся в дому у Талызина, или у Леонтия Депрерадовича, или у Алексея Захаровича Хитрово... пьяными все перепьются, запрещенные песни затянут... Ухарство, шик, фанаберия...
— Разросся наш заговор, — сказал Бороздин. — А начали всего только трое: Ольга Александровна, теща моя, лорд Витворт, аглинский посол, да еще авантюрист Де Рибас. Вот и все. Мы-то, юноши, конечно, не в счет.
Всего лишь шесть дней, как Александр Плещеев приехал после пятилетнего отсутствия в Петербург, многого пока еще не понимал и чувствовал себя провинциалом.
— Неужто заговор уже в те дни завязался? — спросил он Бороздина.
— Нет, пожалуй, заговора, по существу, еще не было. Заговор чуть позднее, с Панина, начался.
— Да, после этого все завертелось, завихрилось, — усмехнулся Пьер Долгорукий. — Потом графа Палена завербовали.
— А что, где теперь Ольга Александровна?
— Нету здесь Жеребцовой. А к судьбе ее ты и сейчас неравнодушен? Что ж, красавицей прежде была. Зубову сестрица родная. В Англию теперь вслед за Витвортом поскакала.
Александр уже слышал, что за время его отсутствия политика Павла переменилась. Англия в прежние годы для русского самодержца была первым оплотом. Нынче стала первым врагом. Наполеон Бонапарт, наоборот, сделался самым ближайшим союзником. Павел с ним в личной дружеской переписке. И сумасбродный поход в Индию монарх начал ради него. Но Александр не знал, кто же теперь ближайшие советники и друзья императора. Растопчин? Аракчеев? В своих симпатиях Павел так переменчив...
— Ох, сколько приходится тебе разъяснять! Всех своих друзей государь разогнал. Один только Кутайсов, обер-шталмейстер, недавний барон, ныне граф, пока еще держится... интимными — ублажательствами. Всесильный граф Растопчин, победивший вице-канцлера Панина, недавно сам в отставку угодил и уехал. Граф Аракчеев с пышным девизом: «Без лести предан» и дружок его Линденер с ноября тоже в ссылке. Но государь скучает без них. Говорят, уже вызвал обратно.
— Таким образом, все дела внутренней и внешней административной политики сосредоточены, как я понимаю, в руках графа Палена?
— О-о, этот граф Пален! Дипломат и военный, заправитель всего нашего заговора. Жесток и неумолим, хитер, вероломен, — сказал Долгорукий. — Притом обладает твердою волей, находчивостью и небывалою изобретательностью в интриге — главарь конспирации.
— Ты позабыл: безмерно честолюбив! — добавил Николенька Бороздин. — Такой нам и нужен.
— Нужен ли? — усомнился Плещеев. — Боюсь, освобождение нации не подменяется ли высшей школой дворцовой интриги... Просто — борьбою за власть. Вместо тирана, окруженного честолюбцами, возникнет новый тиран, окруженный еще бо́льшими честолюбцами.
— А чего же ты хочешь?.. Избавиться от изверга на престоле, от умопомраченного выродка, обуреваемого химерами, от вурдалака, — и то дело большое.
— Ты спросил, чего я хочу?.. В пансионе аббата Николь я бы ответил: «При недостатке веревок сплести кишки священнослужителя и ими удавить короля».