Плещеев вышел в прихожую и спросил денщика, вздувавшего самовар, где начальник его, поручик Кузьмин. Тот шепотом отвечал: «В Василькове». — «А Бестужев?» — «Не знаю, куда ускакал. На рассвете точь-в-точь должен вернуться».
Как на грех, это услышал возвращавшийся Гебель и явно обрадовался: «Ага!.. Нашлись заговорщики!» Не скрывая своего торжества, прошел в общую комнату.
Алексей выбежал вон. «Гебель задержится здесь, вероятно, до возвращения Бестужева-Рюмина, захочет взять под стражу сразу всех трех. Надо выиграть время и скакать к Кузьмину в Васильково за подкрепленьем. Сколько там верст? Эх, верховую лошадь достать бы!»
Дом был оцеплен жандармами. Но Плещеева, как гражданского, пропустили. Где Тимофей?
Тимофей стоял за углом с двумя оседланными лошадьми. Сам догадался. Где он их раздобыл?.. Оба вскочили в седла и помчались по направлению к Василькову. У развилки на мгновение задержались. Какой дальше дорогой? Где ближе?.. Тимофей предложил баричу избрать проселочный путь — там безопасней, — а сам решил ехать почтовым.
Миновав верст пять или шесть, Алексей увидел мчавшуюся навстречу полуроту черниговцев верхом на конях во главе с молодым офицером. Они поравнялись.
— Поручик Кузьмин?.. Я догадался. Какая удача! На вашей квартире Гебель засел. Муравьевы-Апостолы арестованы.
— Я так и предчувствовал. Ребята, скачи немедля освобождать Сергея Ивановича!
Алексей повернул и с полуротою Кузьмина помчался обратно в Трилесье. На развилке увидел еще одну полуроту черниговцев, торопившуюся тоже в Трилесье, с ними молоденького офицера и, слава богу, своего Тимофея.
Кузьмин в сопровождении Алексея вошел в дом и застал чаепитие.
— Что нам делать? — спросил он у Муравьевых-Апостолов.
Матвей пожал плечами, а Сергей Иванович с улыбкой ответил:
— Освободить нас, конечно...
Подполковник Гебель вскочил и набросился на поручика Кузьмина: как он посмел отлучиться от своей роты, а главное — разговаривать сейчас с арестованными? Потребовал немедленного возвращения в часть.
— Напоминаю, господин подполковник: я в своем доме, а вы только гость. Пьете мой чай и едите мою колбасу. Здесь может распоряжаться только хозяин.
— Поручик Ланг! — крикнул разъярившийся Гебель. — Узнайте, готовы ли лошади, чтобы отвезти арестованных.
Жандармский поручик вскочил и направился к двери. Но в сенях не выпускали его черниговцы Кузьмина. «Этого первого надо убить!» — проворчал старый сержант. Молоденький подпоручик черниговец обнажил свою саблю и бросился на поручика Ланга, но тот успел ретироваться, укрывшись створкою двери. Так они и держали эту дверь с обеих сторон, вырывая ее друг у друга. Алексей, изловчившись, подскочил к жандармскому поручику и ударами приклада по пальцам заставил его выпустить ручку. Тот бросился удирать через кухню по черному ходу.
Гебель расставил в это время в комнате Муравьевых-Апостолов четырех часовых и стал инструктировать их. Но через кухню ворвалось несколько офицеров с ружьями, отобранными у солдат. Один из них с криком: «Ты, варвар, хочешь погубить Муравьевых!» — ткнул штыком Гебеля в грудь. Тот, окровавленный, выбежал из избы. Но во дворе набросились на него три солдата и принялись его штыками колоть. Командир кричал на них, звал на помощь жандармов — напрасно.
Алексей, стремглав спустившись по ступенькам крыльца, подбежал к окнам комнаты, где под караулом находились братья Муравьевы, и прикладом пистолета разбил оконные стекла. Осколком поранил правую руку. Муравьевы-Апостолы один за другим выскочили из окон. Гебелевские постовые не стали задерживать их, наоборот, отдали им свои ружья, невзирая на грозные окрики Ланга. Потасовка стала всеобщей.
Весь в крови, без головного убора, Гебель, вырвавшись из окружения солдат Кузьмина, тоже успел вооружиться ружьем. Замахнувшись прикладом, бросился на Сергея Ивановича. Алексей, выпустив в подполковника единственный заряд своего пистолета, угодил ему в плечо. Тот только встряхнулся, точно собака, укушенная мухой, и, опять подняв ружье, продолжал наступление.
— Живуч, бешеный аред! — послышался голос старика солдата, видно семеновца.
Алеша ударил стволом ружья по правой руке разъяренного Гебеля, и она мигом повисла. Одновременно Сергей Муравьев нанес ему сильную рану штыком. Тот крякнул и выругался. Но не упал.
В этот момент кто-то сзади дернул Алексея за руку: это был Тимофей — он принес ему его офицерскую саблю. Но в ней теперь уже не было надобности: Ланг давно уже скрылся с места побоища, а Гебель, который только что выбил ружье из рук Муравьева-Апостола, повернулся и побежал, весь израненный, по направлению к корчме. За ним бросился Алексей, однако подполковник успел вскочить в порожние крестьянские сани, запряженные парой, и погнал их, управляя одной лишь левой рукой. Казалось, он вот-вот потеряет сознание. За розвальнями по снегу тянулся длинный след крови.