ГЛАВА ТРЕТЬЯ
У семьи Муравьевых наладилась регулярная конспиративная переписка с Никитой. Некий майор, имевший доступ к подследственным, им в этом деле усиленно помогал.
...Я готов ко всему, что мне уготовила судьба. Я сумел тайком прочесть несколько книг. Я забыл попросить тебя достать историю Эверса по-немецки. Она в большом кабинете. Я хотел бы, чтобы библиотека была сохранена, она принадлежала отцу. Очень прошу сберечь общую историю Сегюра, маленького Тацита и историю Карамзина.
Я видел твоего брата Захара, когда я возвращался из бани, а он сидел на воздухе. Мы были не одни, поэтому я не смог с ним говорить. Из книг ему пока дали только библию.
Матушку, Екатерину Федоровну Муравьеву, эту маленькую, сухую женщину, гордую, тщеславную, аристократку, урожденную баронессу Колокольцеву, Александр Алексеевич Плещеев не узнавал. В ней вдруг проснулась старая русская женщина. Она перестала говорить и писать по-французски. А по-русски писала с ошибками. Не привыкла. Стала религиозной.
Она привязалась к Плещееву — их связало общее горе.
Пришло письмо из Воронежа... Александр Алексеевич внезапно узнал об аресте старшего сына. И растерялся. Что делать? Охватило отчаянье. Если Муравьевы имели огромные связи, были обеспечены многолетней дружбой, знакомством, родством с влиятельными личностями, то где и как мог хлопотать о сыне какой-то камергер? Через Марию Федоровну?.. Она не принимает никого, даже близких друзей. Замкнулась и очерствела.
Указание императора Николая I коменданту Петропавловской крепости ген. А. Я. Сукину о содержании декабриста Александра Александровича Плещеева 2-го:
Присылаемого Плещеева 2-го посадить по усмотрению и содержать порознь.
Николай
С. П.
25-го генваря 1826 г.
Получ. 25-го генваря в 3-й четверти четвертого часа пополудни.
Впрочем, хлопоты, как Плещеев заметил повсюду, ни к чему существенному не приводили. Одна Александрин не хотела подобному верить. Едва оправившись после родов, она с утра до ночи, почти не выходя из кареты, ездила по городу к знатным друзьям. Собирала все силы, чтобы казаться на людях гордой и оскорбленной. Все вокруг делали вид, будто ей верят, обещали помочь...
Путем подкупов, траты огромных денежных сумм удалось ей добиться нелегальной переписки с Никитой. Какой-то майор, прощелыга и пьяница, «дядя Фома», доставлял в тюрьму письма и книги. Съестные припасы под видом снабжения стражников раздавались как взятки.
Но всех этих возможностей был лишен Александр Алексеевич. Угнетало полное неведение об Алексее: из тюрьмы ни одного письмеца, в то время как другие заключенные все-таки присылали украдкою на дом родным такие записки. Плещеев вспоминал свой собственный первый арест — юношей, в Тайной экспедиции, в девяностых годах. Вспоминал допрос. Истязания в застенке Шешковского. Был он в то время упорным, смелым и дерзким. Никого не выдал в те страшные дни. Алексей — о, этот такой же! Отпираться будет во всем до конца, и никакие угрозы и пытки не сломят его. Начальный допрос снимает сам император. Как-то прошла эта первая встреча с глазу на глаз с Николаем? Он не знал, а порой сомневался, жив ли его Алексей.
Тревогу разделяли с ним младшие сыновья. Ежедневно приходила Лиза, справлялась, нет ли вестей от Алеши.
Но тут 25 января Плещеева постиг новый страшный удар. Рано утром, еще в темноте, на дому Санечка был арестован. Во всех документах числился как корнет Александр Александрович Плещеев 2‑й.
Дежурство Главного Штаба Его императорского Величества по канцелярии дежурного генерала в С. Петербурге 25 генваря 1826 года № 208
Секретно
Господину Военному Министру Дежурного генерала Главного Штаба Его императорского Величества
Имею честь донести Вашему Высокопревосходительству, что сего числа присланы: Старший адъютант Штаба Гвардейского Корпуса лейб-гвардии Егерского полка штабс-капитан Кутузов, лейб-гвардии Конного полка корнет Плещеев 2-ой, которые и отправлены к генерал-адъютанту Башуцкому для содержания под арестом на Главной Гауптвахте...