«Стояла белая зима…»
Стояла белая зима,
дыханием снегов
весну напоминая.
Игольчатый снежок
роняли облака.
И, белые поляны разделяя,
река, как нефть,
не замерзая,
текла в пологих берегах.
РУССКИЙ ДЕНЬ
И густо снег летел из туч…
И вдруг зари багровый луч
поверхность мглистую задел —
сугроб в тиши зарозовел,
старинным серебром отяжелели
на бурых бревнах
шапки крыш,
и небеса, как васильки,
вдруг синим цветом зацвели,
и мощные стволы
вздымались из снегов,
пронзая прутьями сучков
оплыв сияющих сосулек.
И восхищенный взор мой ликовал,
и удивлений дивный трепет
чуть-чуть покалывал виски,—
и плакать можно,
и писать стихи.
Вон крестики сорочьих лап,
как вышивки девичьи на холстах…
И предо мной предстал народ,
рожденный в ярости метелей
и от младенческих мгновений
и до белеющих седин
живущий чуткой красотою.
Храните родину мою!
Ее берез не забывайте,
ее снегов не покидайте.
«Из года в год…»
Из года в год
хожу я по земле.
И за зимой зима
проходит под ногами.
И день за днем гляжу на снег
и наглядеться не могу снегами…
Вот и сейчас
на черностволье лип
снег синий молнией возник.
О, сердце у людей, живущих здесь,
должно она любезным быть
от этих зим.
Прозрачным быть оно должно
и совесть белую, как снег,
нести в себе.
Шел белый снег
на белые поляны.
И молнии мерцали на ветвях…
АНКА
От весны до осени
выгоняла Анка
птиц на просеки —
возле речки голубой.
А лицо у Аннушки в веснушках.
И косица как фасолевый ус.
И глаза у ней, как синие синицы,
округлясь, разглядывают мир.
А вожак гусиной стаи,
белый, чинный,
клюв горбом,
шею вытянет копьем,
глаз на солнышко скосит
и гусям, стоящим чинно,
что-то с гоготом и длинно
в упоенье говорит.
И девчонка с хворостинкой,
в серой кофте, босиком,
на гусиное семейство
с восхищением глядит.
Пух над речкою летит.
На осоке пух сидит.
МУЗЫКА
Было скрипачу семнадцать весен.
И, касаясь воздуха смычком.
юноша дорогой струн
выводил весну
навстречу людям.
И была весна изумлена,
что пред нею —
тоненькой и ломкой —
люди, умудренные делами,
затаив дыхание, сидят,
что глаза у них
от звуков потеплели,
губы стали ярче и добрей
и большие руки па коленях,
словно думы,
в тишине лежат.
«И когда я от долгой дороги…»
И когда я от долгой дороги
присела на камень,
положив на пенек
карандаш и бумагу,
я увидела город фиалок.
Вздымали стебли, словно сваи,
над мхом резные терема
с одним окошком посредине,
и ярко-желтая кайма
легла лучом вокруг окна,
на фиолетовых стенах
стелясь округлыми коврами…
1947
«Когда стоишь ты рядом…»
Когда стоишь ты рядом,
я богатею сердцем,
я делаюсь добрее
для всех людей на свете,
я вижу днем —
на небе синем — звезды,
мне жаль ногой
коснуться листьев желтых,
я становлюсь, как воздух,
светлее и нарядней.
А ты стоишь и смотришь,
и я совсем не знаю:
ты любишь или нет.
КОЛЬЦО
Я очень хотела
иметь кольцо,
но мало на перстень металла,
тогда я бураны,
снега и метель
решила расплавить
в весенний ручей
и выковать обруч кольца из ручья,—
кусок бирюзовой
московской весны
я вставила камнем в кольцо.
В нем синее небо
и дно голубое,
от мраморных зданий
туманы скользят.
Огни светофора
цветными лучами
прорезали площадь
в глубинные грани,
и ветви деревьев
от множества галок,
как пальмы резные,
средь сквера стоят.
Спаяла кольцо я,
надела я перстень,
надела, а снять не хочу.