— Тварь! — кричала мать. — Ты уже не слушаешься родителей? Ты научилась говорить, как они! Тебе стыдно идти домой. Наверное, валялась с этой дрянью на одной подушке, а теперь он тебя бросил.
— Мамочка! — Оджиза хватала ее руку и целовала. — Что вы говорите? Опомнитесь… Я хочу видеть! Я хочу видеть! — повторяла она.
Старая женщина тяжело повернула голову, чтобы посмотреть на ноги Бардаша под витриной. Они стояли на месте. Но сквозь туман слез она разобрала, что это были другие ноги — в желтых ботинках и серых брюках, а те… Она повернула голову в другую сторону. Укоряющие и непрощающие глаза Бардаша вглядывались в нее из-под густых бровей. Он стоял рядом. И глаза его глядели так непримиримо, что она испуганно сжалась, словно из нее вышел весь душивший, распиравший ее гнев, как выходит воздух из проколотого мяча. Она поникла, притихла. И только пробормотала:
— Пожалей отца… И меня… Отец убьет твою мать.
— Я хочу увидеть его, — сказала Оджиза.
— Кого?
— Хиёла.
И мать поняла, что Оджиза была уже далеко от ее слов, от нее самой, от прежней жизни, далеко, как никогда. Она поняла то, что может понять только женское сердце, даже если это сердце старой женщины. Ее Оджиза любила другого человека. И поссорилась с ним, может быть, только потому, что любила. И хотела видеть его лучшим среди всех, лучшим в мире…
Мать стала гладить ее волосы, повторяя:
— Бедная моя… Бедная… Доченька моя…
И ёж лелеет своего ребенка, называя его «мягонький», и медведица ласкает малыша, называя его «беленький»…
— Врач сказал, что я буду видеть.
— Разве ты уже была у врача?
— Да. Вчера. Мы были у нее дома с Бардашем-ака. И она сказала…
Оджиза прижалась к мягкой груди матери, пахнущей ташкентской пылью и домом, может быть, домашней лепешкой с тмином, спрятанной за пазухой, а может быть, так пахли ее руки, не терявшие этого запаха с молодых лет… Сейчас они обнимали и беспрерывно гладили голову Оджизы.
— Скажи этому человеку, Бардашу-ака, что отец ездит по всем кишлакам… Он собирает народ… Народ не хочет, чтобы газовики разрушили Огненный мазар… Это святое место… Если его разрушат, мы останемся без куска хлеба… Отец бережет святыню… Скажи ему, что он ездит по кишлакам и поднимает верующих… Они придут защищать мазар все, сколько их есть… Их будет много… Скажи!
Оджиза молчала, прижавшись к ней.
— А теперь иди… Иди с ним.
Она сама еще не понимала, что делала, но сердце ей не велело поступить иначе. Руки ее подталкивали дочь к чужому человеку…
— Может быть, аллах простит меня.
Не волнуйся, старая. Обязательно простит. Аллах прощал и не такое. А ведь это доброе дело. Удивится, но простит.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
Этот дом и не ждал, что в него вернутся хозяева. Он забыл, как звучат людские голоса на рассвете, как зевают дети во сне, как смеются гости… Он забыл, как дышит очаг, рассыпая угольки возле топки…
Пришлось вспомнить. Хозяева вернулись.
Правда, не очень-то они щадили терпеливые старые стены, а дети и вовсе не берегли ни дверей, ни окон, толкали их изо всех сил и били кулаками. Оказалось, что двери чересчур сильно скрипели, а окна ссохлись, растеряли замазку, обшелушились…
Хазратов доверил ремонт дома жене, а сам без проволочек погрузился в дела колхоза. Ему не хотелось терять ни дня. В Бахмале обрадовались земляку, но слухи пошли разные. Кто говорил — спасибо, прислали толкового человека на работу, кто говорил — перевели, а кто поправлял без лишних фраз — турнули. Хазратов сразу заметил это — люди не очень-то выбирали выражения, не церемонились. Ну что ж… Тем крепче он закусил удила и потянул вперед, не рыща по сторонам, а мысленно уже видя тот день… тот день, который только и служил ему утешением.
Будет еще такое, что и Сарваров пожмет ему руку. И Бардаш стесненно подойдет поздравить. Этот день обязательно придет, иначе не стоит не только жить, но и думать о жизни. А за этим придет возвращение… Чего? Потерянного… Славы, почета, доброго имени… Да, да, доброе имя вернется на крыльях славы. Разве вы не знаете, как они высоко поднимают? Мелких пятнышек прошлого на них не видать…
Он знал, какой он сделает колхоз в Бахмале. Сюда будут приезжать за опытом со всей республики, а не со всей округи. Будут приезжать ученые. И руководители правительства и партии. В гости, как домой. И в один прекрасный момент они увидят, что Бахмал слишком маленькое дело, ну, просто пустяшное хозяйство для хазратовских рук…