— Давай еще рюмку! — скомандовал Азиз жене.
Вся семья сидела за столом, перед главой желтела бутылка коньяка. Азиз налил себе, запах напитка ударил в нос, и старик невольно поморщился.
— Жена, — засмеялся Азиз, — наш отец набожный ходжи. Воздержанный человек. Когда он будет переступать порог в рай, у него понюхают рот…
Он пьяно шутил.
— Оставьте его, не настаивайте, — попросила Джаннатхон.
— Выпьем за здоровье детей!
— Мне как раз не хотелось бы, чтобы дети смотрели в эти рюмки, — пробормотал Сурханбай.
— А ну, марш отсюда! — крикнул Азиз.
Дети, шумевшие вокруг стола, не поняли, за что их гонят, но подчинились жесту и словам отца. Словно он смахнул их рукой.
— Ну?
— За детей я рад выпить, — неожиданно сказал старик. — Пусть будут счастливы.
Он взял свою рюмку и перелил из нее коньяк в пиалу. Потом протянул руку за бутылкой и наполнил пиалу до краев. Азиз смотрел с восхищением. А старик, закрыв глаза, поднял пиалу обеими руками, пригубил и выпил все до дна, как кислое молоко.
— Видала, как пьют святые! — засмеялся Азиз.
— Ой, погибель моя! — вскрикнула Джаннатхон.
— Он молодец!
— Если ты считаешь это геройством, зятек, то с сегодняшнего дня я буду выпивать за тебя всю твою водку и весь твой коньяк. Пускай в ад отправят меня, а не тебя.
— Не наливайте больше! — скандально звенящим голосом сказала Джаннатхон.
Но Азиз уже наполнил и пиалу и рюмку.
— Вы станете обыкновенным пьяницей! — закончила она и вышла, хлопнув дверью. Воздух комнаты содрогнулся от рывка ее тяжелеющей фигуры. Сурханбай ухмыльнулся и сказал:
— Если урожая не будет, то и жена слушаться перестанет…
Слова его застряли в возбужденном мозгу Азиза.
— Вы о чем пришли говорить со мной?
— О конфликте.
Азиз расхохотался.
— Еще и вы будете учить меня! Все умней председателя! Все до одного.
С непривычки у Сурханбая немного заплетался язык, как чужой, но мысли были ясные, а в горьких глазах прыгала какая-то смешинка.
— Я не умней, — ответил он, простодушно покачав головой. — Я старше, очень длинную жизнь прожил, очень… Добрый ангел не знает того, что знает старый человек. Сказать — мое дело, прислушаться или нет — твое.
Азиз скрестил руки на груди, отставленными локтями уперся в край стола и, нагнув голову, изобразил терпение.
— Может быть, слова мои будут колки, — продолжал Сурханбай, — но ведь враг потешает, а друг говорит прямо… Ты прими мои горькие слова, как мед, зятек. Я вижу на пасеке, как трудятся пчелы. Собирая по капельке нектар, они накапливают богатство.
— А у вас все богатство на уме?
— Не мое, зятек, не мое. А ты знаешь, почему прежние люди, например, мой отец, были богатыми?
— Еще бы не знать! Они драли с нас, бедных, шкуру!
— Это правильно. Богатых сделали богатыми бедняки. Но еще… еще они умели превращать копейку в рубль, а ты только тратишь… Они были жадными, скрягами, а ты очень уж разбрасываешь деньги. Лопатой! Сыплешь зерно, а яйцами не интересуешься.
— Что, что? — не понял Хазратов.
— Настоящий дехканин левой рукой дает курице зерно, а правой берет у нее яйцо. А ты…
— Хватит! — Азиз ударил кулаком по столу. — Мне не интересны ваши байские советы!
— Блеск наводишь, — договорил Сурханбай.
— Да, навожу! Где я, там все должно блестеть!
— Вот и получается: на брюхе — шелк, а в брюхе — щёлк…
— Вы просто пьяный! — Азиз еще раз трахнул кулаком по столу, и в комнату тут же влетела Джаннатхон. Видно, она обеспокоенно подсматривала в замочную скважину. — Вы слышали, что болтает ваш отец?
— Нет, я мыла посуду и не слышала… А что?
— Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, — сказал Сурханбай и замолчал.
Джаннатхон растерянно смотрела на них. Хазратов налил себе рюмку, быстро выпил, не закусывая, и, загремев стулом, встал и забегал по комнате. Джаннатхон знала такие минуты — он искал повода для бури. Гнев его требовал выхода, как те самые подземные газы, от которых трескалась почва. Джаннатхон замерла в ожидании, не зная, защищать ли ей отца или выдворить, чтобы успокоить мужа. Но Азиз вдруг повернулся и сказал:
— Хорошо, все это и без вас легко понять, а что делать?
— Свинарник, — просто ответил Сурханбай.
— Что?
— Свинарник. Свиньи быстро растут и дают много мяса. Мясо нужно и строителям газопровода, и горожанам.
— А вы будете возиться со свиньями? Вы сами!
— Конечно, буду, — так же просто сказал Сурханбай. — Я ведь хочу помочь тебе.