Началась паника. Обезумевшие от страна бандиты — кто на оленях, кто на лошадях, а кто пешком — бросились в бегство.
Толстоухов выскочил в кальсонах на дорогу и, подняв наган, надрывался в крике:
— Стойте, мать вашу!.. Назад! — Для острастки он несколько раз выстрелил вверх.
Услышав стрельбу, бандиты перетрусили окончательно, решив, что красные ворвались в село и уже вершат свой страшный суд.
Опомнились вояки Толстоухова только в Намане, в пяти верстах от Балаганнаха. Отдышавшись, начали прислушиваться. Никаких признаков погони. Бандиты, сбившись в кучу, стали советоваться, что делать. Решили послать в станок трех разведчиков. К концу дня разведка вернулась и доложила, что в Балаганнахе нет ни одного красного и не было.
Бандиты, сконфуженные и притихшие, вернулись в обсиженные теплые юрты.
— Вы что же обосс… скоты безрогие? — встретил их в станке Толстоухов. — Оставили меня одного на произвол судьбы, а сами в лес? — Толстоухов был рад случаю пристыдить свое воинство. Теперь-то все увидели, как он смел, не испугался красных, один остался в Балаганнахе. — Кто поднял тревогу? — грозно спросил он.
Из толпы вытолкнули перепуганного бандита в женской шубе.
— Вот он, первым зашумел!..
— Елочки… — заикаясь, начал оправдываться бандит.
— Елки спутал с конными, осел!.. Ты что, елок не видел?
— Они ма-ахонькие!.. Колышутся на ветру… Туман.
— В голове у тебя туман, баран ты этакий! Ну что мне с тобой делать?
Толстоухов уже решил про себя не наказывать виновного; пусть все убедятся, как он великодушен, храбр и сердечен. Но, продолжая игру, спрашивал строго:
— Ну, что?
Бандит бухнулся Толстоухову в ноги:
— Пощадите, тойон!
— Ладно, рука на своего брата не поднимается. Прощаю. Но пусть это послужит всем уроком. — А про себя расстроенный атаман подумал: «Жалкие трусы! Вот и воюй с такими. Чуть что — опять разбегутся».
Весь вечер Толстоухов сочинял боевое донесение Коробейникову, приписывая себе необыкновенные победы и подвиги, а когда закончил, вызвал вислогубого Федорку.
— Брат Яковлев, собирайся в дорогу. Повезешь господину командующему повстанческой армии мое донесение.
— Когда?
— Завтра утром.
— Где искать господина командующего?
— Да двигай прямо в Якутск.
— Там же красные.
— Пока доедешь, господин Коробейников будет уже в Якутске.
— А вдруг не…
— Тогда разыщешь отряд в другом месте! — с раздражением перебил вислогубого атаман. — Затем и посылаю тебя.
На следующий день «начальник полиции» отправился в путь. Прискакав на коне в Хоринский ям, потребовал подводу. Он выдал себя за гонца Каландарашвили и на ходу сочинил, как его в Балаганнахе схватили было бандиты и он еле улизнул от них. Ямщики знали, что в Балаганнахе стояли бандиты, и поверили.
— Далеко едешь? — спросил ямщик, наливая Федорке чаю.
— В Якутск, — обжигаясь кипятком, ответил тот.
На четвертые сутки Федорка добрался до Табаги. По дороге расспрашивал всех встречных, белые или красные в Якутске. Но никто не мог толком сказать, какая сейчас в городе власть.
На последнем перегоне Федорку вез большой рыжебородый мужик из табагинских пашенных, нанявшийся временно ямщиком. Хмур, неразговорчив. Как только миновали долину Туймады и переехали речку Шестаковку, подводу остановили патрули.
Федорка замер в санях. У него все похолодело в груди.
— Кто такие? Откуда?
Ямщик осадил лошадь и, поглаживая побелевшую от инея бороду, важно ответил:
— Из Табаги. Гонец. Едет из самого Олекминска.
Патрули пропустили их, не спросив даже документов.
«Пронесло», — облегченно вздохнул Федорка.
В Якутске Яковлев заявился к старому приятелю своего отца, содержавшему игорный дом. Сюда каждый день собирались картежники, пьяницы, прожигатели жизни коротать время, вспоминать о добрых старых временах. Они последними словами ругали и Керенского, и Колчака, и Советскую власть.
— Говорят, со дня на день сюда придут какие-то братья? — спросил утром у Федорки хозяин, жилистый сухой старик со слезящимися глазами.
Федорка подтвердил, что «братья» уже на подходе.
— Что за люди? Может быть, хуже красных?
Вислогубый стал успокаивать старика. Он наговорил ему с три короба о том, что в Чурапче родовитые, знатные люди Якутской области созвали учредительное собрание, на котором было создано независимое якутское правительство. Главой кабинета стал Куликовский.