Сидор не то смутился, не то растерялся и, глядя на Яковлева, как бы спрашивал: «Ну, что будем делать?»
Яковлев окинул глазами Майю с ног до головы — она уже целый год батрачила у него, но он ни разу не видел ее и не разговаривал.
Майя заметила, что ее появление вызвало замешательство, и почувствовала себя увереннее.
— Я пришла вместо Федора, — сказала она. — Зачем вам понадобился мой муж?
— Тебя я не приглашал, — грубо сказал Яковлев. — Мне нужен Федор. Закрой-ка дверь с той стороны.
Окрик хозяина не испугал Майю — она была готова к этому. Женщина смотрела на Яковлева немигающими глазами, полными ненависти.
— Если у вас нет ко мне дела, — твердо чеканя слова, сказала она, — то у меня есть о чем поговорить с вами. Узнаете этот бумажник? И вот эти векселя? — Майя достала из бумажника пачку векселей, показала на расстоянии Яковлеву и опять спрятала их за пазухой. — Думаю, вы еще не забыли, как высватали меня за своего батрака, унизили меня и опозорили? Уж не думаете ли вы, что это пройдет для вас безнаказанным? А как вы ограбили родителей моего мужа, тоже не помните? Забрали дом, скот, имущество, а Федора сделали своим батраком. А в прошлом году вы нам с мужем новый счет предъявили — работать на вас задаром целых пять лет. Так вот, хозяин, давай-ка заново сочтемся, посмотрим, кто кому должен.
Майя видела, какое впечатление произвели ее слова. Яковлев весь съежился, побледнел. Он сидел и беспомощно поглядывал на письмоводителя, ища у него поддержки. Но тот тоже не на шутку испугался, ведь фальшивые векселя — дело его рук.
Дверь соседней комнаты с шумом распахнулась. Авдотья, вся расплывшаяся, безобразная, стоя на пороге, ядовито заговорила:
— Эка важная стала, мужа пришла выгораживать. Хотя бы платье зашила, бесстыжая. Да вы поглядите на эту потаскуху! Ну-ка, повернись!..
Лицо Майи залилось ярким румянцем.
— Ты зачем пришла сюда? — грозно спросил у жены Яковлев, — Пошла прочь!
Авдотья затряслась всем телом, взмахнула кулаками, грозя не то мужу, не то Майе, и удалилась.
— Ну, так как, хозяин, — нарушила молчание Майя, — сейчас сочтемся или потом?
Яковлев с шумом вдохнул в себя воздух, словно ему тяжело было дышать, и расстегнул ворот. Письмоводитель, не глядя на Майю, теребил конец скатерти. Чернильница вместе со скатертью съехала на край и свалилась на пол.
Майя повернулась и, сильно хлопнув дверью, вышла.
Сидор суетливо поднял чернильницу и стал вытирать бумагой испачканные чернилами руки. На полу осталась темная лужица.
Они довольно долго молчали, избегая смотреть друг на друга. Первым заговорил Яковлев:
— А ты чего молчал, словно язык проглотил?..
Письмоводитель пожал плечами:
— С этой женщиной лучше бы не связываться…
— Что ей от меня надо?
— Вы же слышали. Требует вернуть дом, имущество и скот, которые перешли к вам после смерти родителей Федора.
— Но ведь я его за это кормил, одевал, обувал столько лет!
— А чем вы это докажете? Документальных подтверждений у вас нет, что вы его содержали как опекун. Суд только бумагам верит.
— А зачем тогда мне письмоводитель, если он не может сочинить такой бумаги? — повысил голос Яковлев.
— Нет уж, увольте, — в тон ему ответил Сидор. — Довольно того, что мы сочинили с вами векселя, а вы даже не догадались отобрать их потом у него.
— А кому нужны были фальшивые векселя?
— Кому нужны? — Письмоводитель все больше и больше раздражался. — Вы забываете, с кем имеете дело — с дочерью Харатаева. Она собралась жаловаться в суд, что вы, снабдив батрака фальшивыми векселями, совершили аферу… И векселя эти приложит к жалобе. Представляете, что будет?
— Что?.. — похолодевшим голосом спросил Яковлев.
— Тюрьма. И мне и вам. Как вы могли оставить у него эти векселя?..
— Мне даже в голову не могло прийти… — часто моргая глазами, пролепетал Яковлев.
— Надо отобрать у них векселя немедленно. Иначе — беда.
— Отобрать? — Яковлев положил на стол тяжелый кулак. — Это можно. Отберем.
— Только без насилия, — предупредил письмоводитель.
— Ну, а как это сделать? — заглядывая Сидору в глаза, спросил Яковлев. — Научи.
Сидор, морща лоб, забарабанил пальцами по столу.
— Надо сделать так, чтобы он сам отдал вам векселя.
— О-о, чего захотел! — Яковлев попытался засмеяться.