— Где уж нам, батракам, судиться с улусным головой. Его власть, его и сила. Да и денег у нас нет на судебные издержки.
— Процесс надо вести так, чтобы выиграть его наверняка, — Иван Семенович аккуратно сложил векселя. — А что касается сословных различий, то пусть это вас не тревожит. Вы с господином Яковлевым равны. Супругой батрака вы стали вследствие чрезвычайных обстоятельств, преднамеренно созданных ответчиком. — Иван Семенович потер руки, предвидя, какой шум вызовет этот процесс. — А брак ваш можно будет расторгнуть.
— О нет! — Лицо Майи вспыхнуло. — Я люблю своего мужа, вышла за него по любви.
— Не понимаю…
— Пошла я за ним уже после того, как обман обнаружился, по доброй воле. И нисколько не раскаиваюсь.
— А до того, как вас обвенчали, вам известно было, что он не купец, а батрак?
— К счастью, мои родители этого не знали.
— Почему к счастью? — Удивлению Ивана Семеновича не было предела. — А вы лично знали?
— Нет, конечно.
Теперь Иван Семенович смотрел на Майю с любопытством и невольным уважением. Он, кажется, понял, но не мог еще постичь самого главного: какой силой самоотречения надо обладать, чтобы так поступить. И во всем этом ни тени рисовки. Какая тут рисовка?!
— Впрочем, не совсем по доброй воле. Брачные узы обязывают жену следовать за своим мужем повсюду, кроме мест заключения. До тех пор пока эти узы нерушимы. И впредь оставлять их нерушимыми или изменить положение вещей — это дело ваше, сугубо личное. — Иван Семенович торжественно поднял большой палец. — То, что вы любите теперь своего мужа и не собираетесь с ним разводиться, не смягчает вины господина Яковлева. Подлог и обман совершены. Так что подумайте, утро вечера мудренее, и завтра скажете мне. Никакого вознаграждения за ведение процесса я от вас не потребую, на случай, если мы его проиграем. Ну, а если выиграем, надеюсь, не буду обиженным. Сами положите за мой труд, сколько сочтете нужным. Идет? Советую не упускать случая. Ваше дело верное.
Майя, забрав векселя, ушла в свою комнату. Семенчик лежал в зыбке и ровно посапывал во сне.
Майя не торопясь разделась и нырнула под одеяло, в холодную постель. Она вспомнила Федора, и теплая волна растеклась в груди… Майя, закусив нижнюю губу, с трудом подавила стон. Вот уже второй месяц рядом с ней не было Федора, и она тосковала по нему. Где он сейчас, ее любимый муж? Может быть, где-нибудь коротает ночь на холоде, и может, в дороге мается. Ведь не заночуешь в тайге, под открытым небом. Скорее бы обзавестись кое-каким имуществом и зажить своим домом. У них уже есть корова с теленком. Нынче весной их буренушка опять должна отелиться. У них будет три головы скота. Соорудим себе с Федором где-нибудь юрточку, места под луной хватит, и заживем. Как-то этим летом Майя видела один уголок у озера, на южной окраине деревни. Небольшая круглая полянка, усеянная цветами. Еще тогда она подумала: «Вот бы здесь поставить домик…»
А теперь и вовсе может все измениться к лучшему. Бог посылает им доброго человека, который принял ее рассказ близко к сердцу и готов заступиться за нее. И денег за это не просит наперед, так почему бы и не довериться бы ему? Федор тоже не стал бы отговаривать… С этими мыслями Майя уснула.
Утром за завтраком Иван Семенович, улыбаясь, сказал Иннокентию:
— В эту ночь, можно сказать, я так и не уснул.
Иннокентий попутался:
— Постель была жесткой?..
— Нет, постель отличная, тепло, спокойно. Не спалось по другой причине.
— По какой?..
Иван Семенович метнул на Майю улыбчивый взгляд и, прищурясь, ответил:
— Не мог уснуть после того, как Майя поведала мне о своей жизни. Лицо Майи вспыхнуло. Она чуть не вскочила с место и не убежала. Иннокентий удивленно посмотрел на свою батрачку.
— О чем же она вам рассказала? Уже скоро два года, как она у нас живет, но мне ничего такого не рассказывала. Что ты такое рассказала гостю, что он не мог уснуть?
Иван Семенович заступился за Майю:
— Не смущайте ее. То, что я от нее услышал, не заслуживает порицания, а наоборот… Кто, вы думали, перед вами сидит? — Гость кивнул на Майю.
Купец пожал плечами: мол, что за странный вопрос.
— Полагаете, я не знаю?..
— Нет, не знаете. Прошу любить и жаловать: родная дочь головы Средневилюйского улуса Харатаева.
— Эта?.. — Иннокентий толстым пальцем показал на Майю.
— Да-да, как ни странно. Жертва злонамеренных козней господина Яковлева. Вы с ним, кажется, знакомы. Он высватал дочь Харатаева за своего батрака обманным путем.