Иван Семенович обрадовался и забегал по комнате, готовый немедленно мчаться в суд.
— Скажите, пожалуйста, не взыщут ли с батрака, который был поставлен перед необходимостью самозванства? Он нынче состоит в законном браке с дочерью господина Харатаева.
Аркадий Романович засмеялся и показал шиш:
— Батраку теперь ничего не будет. С него взятки гладки. Так что желаю вам удачи!
— Я так и думал, — потирая руки, сказал Иван Семенович. — Голубчик, Аркадий Романович, помогите мне составить прошение!
Эхов встал, достал с полки свод законов Российской империи. Он долго листа огромную книгу, найдя нужную страницу, углубился в чтение.
— Какая она из себя, дочь Харатаева? — подняв голову, спросил Эхов.
— Писаная красавица! У меня нет слов!..
— А муж?
Юрист приподнял плечи:
— Понятия не имею. Я его не видел.
Аркадий Романович положил перед собой на стол бумагу, вооружился пером и стал писать. Писал он не спеша, заглядывая в книгу. Часто вставал, прохаживался по комнате и опять писал.
— Вы точно удостоверились, что эта женщина — родная дочь Харатаева? — однажды спросил он у Ивана Семеновича, оторвавшись от писанины.
— Да-да, я в этом уверен.
На следующее утро Иван Семенович поехал к господину мировому судье.
Судья, высокий, тощий, в мундире, встретил адвоката приветливой улыбкой. Иван Семенович не скупился на подачки, потому судья любил его посещения.
— С чем пожаловали к нам, уважаемый? — сказал судья, отвечая на поклон. — Давненько вас что-то не было.
Иван Семенович молча положил на стол прошение.
Улыбку с лица судьи как ветром сдуло. Он протер очки, нацепил их на слегка приплюснутый нос и углубился в чтение.
— Что?.. Спор двух улусных голов?.. Который из них уполномочил вас вести процесс?
— Там указано, с вашего позволения…
— Вижу, вижу… Дочь Харатаева Мария Семеновна… Трудное это дело, необычное. Не знаю, что и сказать…
Адвокат, не говоря ни слова, вынул из кошелька синеватую «александровку», ассигнацию двадцатипятирублевого достоинства, и многозначительно положил на стол.
Судья привычным движением взял деньги и сунул себе в карман.
— Ну, хорошо, оставьте прошение, — унылым голосом сказал он.
Спустя несколько дней адвокат зашел в канцелярию мирового судьи. Застал он в канцелярии старика Власьевича, столоначальника судьи. Власьевич был кругленький, с маленькими плутоватыми глазками, русский, местный житель города. Служил он столоначальником уже много лет, знал все ходы и выходу, говорил хорошо по-якутски.
Чин у Власьевича не бог весть какой, но жил он на широкую ногу и не гневил бога жалобами на судьбу. Все знали, что ни одно дело не двинется дальше его стола, если в пухлую руку Власьевича не вложишь хрустящую бумажку. Не менее трех, рублей.
— Власьевич, — обратился адвокат к столоначальнику, — дан ли ход тому делу, которое я на днях подал?
Столоначальник подмигнул, словно это дело касается не столько Ивана Семеновича, сколько его, Власьевича, и сказал:
— Ну, Иван, дело твое ушло далеко — отсюда не видать.
— Не скажешь, куда, если это не секрет?
— Почему не сказать? Сказать можно. Ведь не даром же служу, за деньги. А — так бы не сказал. Ведь даже заячью шкуру без подмазки нельзя мять. — Власьевич хихикнул и еще раз подмигнул.
Иван Семенович понял столоначальника и сунул ему три рубля.
Власьевич опустил деньги в бездонный карман широких брюк и сообщил:
— Твое дело переслано исправнику Вилюйского округа. Господин исправник, в свою очередь, должен послать запрос господину Харатаеву и получить от него подтверждение, что истица действительно состоит с ним в близком родстве…
Иван Семенович схватился за голову. Да откуда Харатаеву знать, где его дочь, которая убежала из родительского дома и не дает о себе никаких вестей? Это означало, что дело запутается, из ясного превратится в темное, как ночь. Адвокат все это изложил невозмутимому столоначальнику.
Власьевич поверх очков посмотрел на расстроенного собеседника:
— Мое дело исполнять, что прикажут. Велели послать — я послал. Если бы приказали: «Разорвите и бросьте в печку» — со всем моим удовольствием я бы и это исполнил. Служба.
Иван Семенович вышел из канцелярии мирового судьи в расстроенных чувствах и поехал к своему советчику Аркадию Романовичу Эхову.
Эхов выслушал сбивчивый рассказ адвоката и задумался.
— Далеко загнали ваше дело, — наконец промолвил он.