— Так я поставлю, — утирая слезы, сказала Майя и вышла в боковую комнату.
— Хозяин в городе, — ответила на вопрос Федора старуха. — Три дня как уехал по делам. Не нынче, так завтра вернется. А вы что намерены делать? Как думаете жить дальше?
Федор пожал плечами:
— У нас думы короче полы наших шуб. Что будет завтра, не знаем. — Он тяжело вздохнул и посмотрел на спящего ребенка.
«Никуда вы не денетесь, у нас останетесь», — подумала Харитина, довольная тем, что Федор с Майей вернулись. Иннокентий платил им мало, а работать заставлял много.
— С тех пор как вы ушли, у старика моего что-то не заладилось в хозяйстве, — стала жаловаться Харитина. — После вас столько батраков у нас перебывало. Или лодырь, или не чист на руку. Не было дня, чтобы мы о тебе, Федор, не вспоминали. В Маче три воза мяса пропало. Батрак напился, а воры-то подстерегли и вместе с лошадьми… Да еще купец Шарапов надул нашего человека, обсчитал при весе, чтоб ему ни дна ни покрышки. За тобой, Федор, мой старик жил и горя не знал… Он очень обрадуется, что ты вернулся.
Майя в боковушке хлопотала возле самовара и слышала разговор Федора с хозяйкой.
«Все им мало, — с ожесточением подумала она. — Гребут, хапают, копят. А нищему милостыню не подадут, не посочувствуют — наоборот, радуются чужой беде: дармовые руки».
Федор, сочувственно качая головой, слушал хозяйку и думал: «Нам, видимо, не нужно будет искать пристанища. Эти люди примут нас».
— Шарапова я знаю, известный надувала. Такой же и Шалеев. Кого угодно надуют тут же на глазах. Как то я сдавал Шарапову девяносто пудов мяса. Перевесили его люди мой груз — восемьдесят два пуда. «Как, — говорю, — было девяносто». На, считай, говорит. Я стал считать. Все как будто верно — восемьдесят два. Начал проверять гири. К одной приморожен ком глины, к низу, сразу даже не увидишь, к другой — камень. Тянуть-то они стали больше положенного веса. Заставил обменять гири и перевесить. — Рассказав об этом, Федор подумал: «У богача руки загребущие, и все они друг друга стоят».
В дом вошла худая измученная девушка — кожа да кости, — в ситцевой рубашке, застиранной и вылинявшей. Девушка через силу втащила два берестяных ведра воды и присела, чтобы отдышаться.
«Это и есть Варвара», — догадался Федор.
— Тебя только за смертью посылать, — понизив голос, сказала Харитина. — Ты где столько времени пропадала?
Лицо девушки передернулось то ли от обиды, то ли от страха. Она чуть слышно ответила:
— За водой… ходила.
— Ты что, тонула там или тебя к дереву привязывали?
— Нет… — вырвалось у Варвары.
— Так почему же ты так долго ходила? С кем-нибудь сидела и лясы точила, бездельница. Пошла вон с моих глаз и на порог не показывайся. Уходи, надоела!..
Варвара громко, навзрыд заплакала и убежала.
Федор, слушая, как Харитина отчитывала батрачку, не узнавал хозяйки. То, бывало, слова от нее не услышишь, кроме жалоб на болезнь и слабое здоровье, и вдруг столько гневных слов и жестокости.
— Ну и молодежь нынче пошла, — продолжала негодовать старуха. — Ни стыда, ни совести. Слова им не скажи. Чуть что — фырк, фырк!.. Вместо того чтобы спокойно выслушать. Ведь им добра желаешь. — Хитрая старуха теперь старалась повернуть дело так, будто она не прогнала батрачку, а та сама ушла.
Вошла Майя и доложила, что самовар вскипел.
— Ты же знаешь, милая, где все у нас лежит, — совсем другим голосом сказала хозяйка. — Накрой на стол, будем чай пить. — Она достала из кармана ключ и протянула Майе.
Майя, постояв несколько минут в нерешительности, взяла ключ, вышла в чулан и принесла оттуда масло и хлеб. Поставила самовар на стол, налила чай в чашки.
Когда они все втроем сидели за столом и пили чай, негаданно-нежданно вошел Иннокентий. За разговором никто не услышал, как хозяин въехал во двор и как вошел в сени.
— Кого я вижу?! — удивленно воскликнул Иннокентий. — Откуда вы?..
Неурядицы в торговле и новые заботы не прошли для купца даром: старик за это время очень сдал, сморщился, как бы уменьшился в росте. Федор с трудом узнавал своего бывшего хозяина.
Иннокентий разделся, удивленно поглядывая на гостей, и сел к столу.
— Гостям мы всегда рады. Рассказывайте, как живете. — Старик увидел на ороне спящего Семенчика. — О, да вы всем семейством! Переезжаете на новое место? Не в город ли?
— Нет, не в город.
Иннокентий видел это по унылому лицу Федора и по тому, как он держал в руках чашку с недопитым чаем, словно не решаясь поставить ее на стол. Купец понял: Федор с Майей опять вернулись к нему. Чтобы скрыть свою радость, он продолжал приставать к Федору с расспросами, пока тот не рассказал ему о своих злоключениях.