- Дядя Семён, ну расстреляли, это я ещё как-то могу понять, они фашисты. Но по ногам-то зачем?
- Это Пелагея, - лейтенант сжал зубы и повторил. – А это, чтобы умирая, они дольше мучились. Смотри и запоминай, такого прощать нельзя. Главное, что больше всего душу рвёт, так то, что мы помочь им пока ничем не можем. Что с ними дальше будет, я даже не представляю.
И тут я совершила свой первый прокол. Я словно находясь в полной прострации отключилась от действительности, и выдала такое, от чего стоящий рядом командир и сержант услышавший мои слова, посмотрели на меня если не с испугом, то с большим удивлением.
- Что будет? Сначала, где ни будь посреди огромного поля, их загонят в первичный концентрационный лагерь, ограждённый колючей проволокой в несколько рядов. Потом расстреляют командиров и всех евреев. Тех кому повезёт остаться в живых, за время нахождения в таком лагере, их затолкают в вагоны, причем плотно и наверно стоя. Эти эшелоны с пленными немцы отправят к себе в тыл. Кто доедет и не умрёт за дни пути, кормит будут вряд ли, продадут в рабы бюргерам для сельхоз работ. Кто-то, если владеет профессией, попадёт на военные заводы, кого-то просто запрут в шахты добывать руду или погонят строить укрепления. А самая страшная участь ждёт тех, кто попадёт в их главные лагеря уничтожения. Пытаясь сломать, людей там будут медленно убивать мизерным пайком, заставят делать бессмысленную и тяжёлую физическую работу. Выбившихся же из сил прикончат в газовых камерах, а тела заключенных сожгут в крематориях построенных при этих лагерях. Пепел же пустят на удобрения для полей или перетопят на мыло … .
- Ты … ты это Пелагея чего, про что говоришь? Я тебя не понимаю.
- Да нет … это я так … мысли … про себя … простите, нечаянно вырвались. Не обращайте внимания Семён Павлович. – как могла стала я вывёртываться из возникшей ситуации. - И вообще. Нам бы лучше уйти. Вон ветер начинает меняться. Вдруг собаки нас почуют?
- М-да. Действительно лучше уйти, да и душу зря не травить. Уж второй месяц войны почти прошёл, а фронт всё дальше и дальше уходит.
Тут к нам подошёл боец и рассказал командиру, что где-то недалеко, там, по левую руку от этого села, есть небольшая такая деревенька, у него там сестра живёт, да и дорога там тоже проходит. Не тракт, но идёт она по лесу извилисто, значит, вполне может сгодиться для засады. Добраться туда можно на машине, по лесу в объезд этого села есть проезд неуказанный на карте. Он покажет.
- Хорошо, поедем, посмотрим на твою деревеньку и дорогу. То, что далеко она от нашей сторожки, так это даже плюс, искать нападавших, в нашем квадрате немцы точно не станут.
В дороге остановились у лесного ключа. Стоило пополнить воду в радиаторе, да и во фляжки и набрать. Тут же мы встретили пятерых окруженцев, которые тоже расположились рядом с ключом.
И мы, и они направили друг на друга оружие и предложили сдаться.
- А вы кто? И почему мы вам должны подчиниться, - заявил наш командир. – Нас больше, так что это вы сдавайтесь. А потом мы посмотрим свои вы или не свои.
На что главный пятёрки незнакомцев, показал дяде Семёну на свои петлицы и потребовал подчиняться старшему по званию. Никто не мог решиться и доверить жизнь неизвестно кому? И тогда я снова решилась на отчаянный шаг.
Выйдя вперёд, я встала между вооруженными людьми и заявила другой стороне.
- Товарищи военные. Похоже и вы и мы русские, но сейчас, в данный момент вовсе неважно, кто из вас званием выше. Я прошу выйти вперёд того, кто считает себя у вас главным и спокойно выяснить у нашего командира, кто есть кто, предъявив поначалу свои документы. Второе. Расскажите кто вы, откуда и куда направляетесь. Тот кто докажет своё умение руководить людьми и находить правильные решения, может считаться достойным доверия. Вот, к примеру, наш лейтенант … дядя Семён … простите лейтенант Киров, он командир целого отряда, ибо мы только его малая часть. Он кстати, тоже уже успел повоевать в составе армии, потом в партизанских действиях и доказал своим бойцам, что представляет собой пример настоящего советского командира. Так что, познакомимся … или бог с вами, просто идите своей дорогой. Мы вас отпустим и в спину стрелять не станем.
- Блин. Ну, ты и умыла нас всех дивчина, - капитан опустил ствол своего автомата и повернувшись к своим, скомандовал. - Ладно, товарищи, всем стволы вниз. Фашисты так не поступят.
Он подошел к нашему командиру, достал и протянул тому свои документы. - Я капитан Крынкин. Увы, интендант. Честно говоря, мы уже несколько раз при встречах напарывались на неприятности. Так что на воду дуть стали. Но права и ваша защитница. Чинами потом мериться будем, сейчас мы все готовы просто присоединиться к вам. Вместе к фронту идти легче.
- Принимается, давайте представьте мне ваших людей. Если документы в порядке, на этом и кончим. Бой покажет.
- Так точно, за этих троих, старшину и рядовых я могу поручиться, они все из моей части. А вот сержант, он вчера к нам прибился. Мы в деревню за продуктами заскочили, а он уже там, у хозяина за столом сидел. Вроде нормально всё, я его документы смотрел.
- Давайте до кучи всё же и я гляну. Сержант и бойцы, подойдите, покажите ваши удостоверения.
Как говорится, боженька далеко, а черт он завсегда словно под ручку людей толкает. В момент проверки документов первых четверых я оказалась рядом с капитаном и лейтенантом. Зачем? А подошла из любопытства, хотелось мне посмотреть, как это надо документы проверять. И вот когда заглянула через руку дяди Семёна на документы последнего из их пятерки, сержанта, а в этот момент лейтенант уже пролистал его документы до середины, я просто обмерла.
Вот она, знаменитая фашисткая скрепочка сделанная немцами из проволочки нержавейки!
Что делать? Заорать и отскочить с криком – Немец?
Да он тогда просто начнёт поливать всех их автомата. И меня тоже. Я взяла себя в руки, дождалась, когда проверка закончилась, и все пошли отдыхать и есть, тихонечко взяла командира за руку и отвела его в сторонку.