Что это за чушь?
‒ Найт! ‒ Сильвер похлопывает меня по ноге, как раз в тот момент, когда я допиваю свой напиток.
Стол между нами усыпан темной пудрой, и каждый раз, когда на заднем плане вспыхивает стробоскоп, он падает на маленькие блестящие частички волшебной пыльцы. Чем темнее пыльца, тем сильнее магия, а это дерьмо черное, как смоль.
Я шиплю на своего лучшего друга, оскалив зубы.
‒ Что?
‒ Черт возьми… ‒ он откидывается на спинку дивана, и я наблюдаю, как он оборачивается через плечо и хватает одну из официанток-драконов за талию, усаживая ее к себе на колени.
Когда он убирает ее длинные голубые волосы с плеч, ее глаза превращаются в щелочки, и останавливаются на мне. Сильвер ухмыляется, шепча ей что-то на ухо, и она спешит прочь, прихватив несколько пустых бокалов по пути обратно к бару.
Неудивительно, что Подземелье после ремонта стало выглядеть намного лучше, чем было до взрыва. Багровые отблески горят на каменных трещинах пола, стекая с лавового водопада, который перекатывается через стену за баром.
Я откидываю голову на спинку дивана, отчаянно нуждаясь в отвлечении. Что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о последних двадцати четырех часах.
Потолок лишен какого-либо покрытия, что обеспечивает прямой обзор темной ночи наверху. Планеты подсвечиваются на фоне цвета оникса. Интересно, насколько громко мне нужно кричать, чтобы один из богов спустился и выбил все дерьмо?
‒ Даже, блядь, не думай об этом, Ледженд.
Отсюда я чувствую идеи брата. Он хочет, чтобы я отвлекся по самые яйца и отказался от связи, которая связывает меня с Лондон.
‒ Значит, ты согласен с тем, что она твоя пара? Та что, блядь, убила нашу сестру?
Я так крепко сжимаю зубы, что, клянусь, слышу, как они хрустят.
‒ Ты ни хрена не понимаешь, о чем говоришь.
Я наклоняюсь вперед, беру свернутую золотую купюру и засовываю в одну ноздрю, вдыхая идеальную полоску пыльцы Фейри. Это поражает меня внезапно, и голова плывет в разноцветном омуте. Цвета, которых даже нет в палитре. Яркие пурпурные линии окружают тело Ледженда, когда он наклоняется к молодому оборотню, которая несколько мгновений назад танцевала в лаве. Я смотрю, как он перемещается между ее огромных сисек, посасывая проколотый сосок и проводя языком вокруг маленького набухшего бутона.
Я не хотел выходить сегодня вечером, но и Сильвер, и Ледженд знали, что мне это нужно. Отвлечение. Просто это не то, что, по мнению Ледженда, мне нужно.
‒ Я не хочу говорить о ней, ‒ говорю я, доставая из-за уха скрученную траву Пикси. ‒ И мне не нужно отвлекаться подобным образом.
Я прикуриваю и затягиваюсь, позволяя дыму лавандово-мятными волнами осесть в горле, прежде чем выдохнуть.
Взгляд устремляется к клетке, которая парит в небе над Подземельем, обращая внимание на громкие приветствия и вопли. С другой стороны… это то, с чем я могу смириться.
Я вскакиваю со стула и отталкиваю девушку, которая танцевала сбоку. Она падает на пол, но быстро берет себя в руки, стряхивая уголь со штанов.
Ледженд переводит взгляд с нее на меня, посмеиваясь сквозь облако дыма.
‒ Передумал? Ты действительно хочешь погрузить пальцы в какую-нибудь новую киску?
Я игнорирую его, представляя, как отрываюсь от плоской поверхности и плыву. Прежде чем успеваю разобрать, что кто-либо из них говорит, ноги отрываются от пола, а тело поднимается все выше и выше, пока я не миную кольцо Юпитера и не открываю входную дверь клетки.
‒ Вау, вау! Что у нас здесь, леди и джентльмены? ‒ объявляет судья, и я обхожу его фигуру без рубашки, чтобы взглянуть на стулья, заполняющие колизей.
Бетонные колонны обрамляют внешнюю сторону восьмиугольника, а скамейки со стульями уходят вверх, все дальше в небо. Снизу, из Подземелья, это выглядело не очень, если вообще там что-то было.
Судья медленно обходит меня по кругу, проводя накрашенными красным ногтями по щеке, в его глазах вспыхивает огонек. Деревенщина. Без сомнения, взволнован тем, что кто-то вроде меня вошел в Кровавую Камеру.
‒ Скажите, это королевский… ‒ ревет толпа наверху так громко, что это было бы почти пронзительно, если бы кровь, стучащая у меня в ушах, не была настолько оглушительной. Он убирает микрофон ото рта, наклоняя голову, когда приближается ко мне на дюйм. ‒ Мой Лорд, мы с вами оба знаем, что я не могу впустить вас сюда. Вы убьете всех и каждого, и как бы сильно мы все ни любили кровопролитие… ‒ его голос понижается, когда он наклоняется к моему уху, ‒ это вредно для моих карманов, вы понимаете?