Вот так бы поселится у самого моря, подальше от людей. Всегда мечтала увидеть как белые хлопья снега опускаются на морскую гладь. Как тая, растворяются в тёмных водах. Как отражается луна. Как тонет закатное солнце. Или как за окном бушует буря, вздымая пенистые волны. Каково это — скользить на лодке в волнах.
Залюбовавшись, не заметила, как охранник вернулся.
— Девушка?! Вы меня слышите?
— Что?
— Проходите.
На ресепшене меня встретила девушка, проводив и передав в руки секретаря.
— Проходите, вас ждут.– промурлыкала грудным голосом секретарь.
Распахнутые двери захлопнулись за моей спиной, как только я переступила порог. В длинном кабинете царил полумрак, несмотря на падающий из панорамных окон дневной свет. Хозяин кабинета задумчиво стоял у самого окна. Голову, наклонив немного вбок будто пытаясь рассмотреть что-то под удобным ему углом.
— Здравствуйте.
Мой голос прозвучал немного севшим. А всё благодаря чувству дежавю. Ничего, кроме мужского силуэта я не разглядела. Не позволил выглянувший из-за туч солнечный лучик. Но всё же было в нём что-то знакомое. Может разворот широких плеч или же манера опирается на левую ногу.
— Я от Борзова Анатолия Ефремовича.
Мужчина продолжал молчать, смотреть в окно.
— Извините, если помешала. Я оставлю папку на столе.
Стараясь вести себя как можно тише опустила папку на край стола. Также тихо попятилась к выходу. Не успела сделать и пару шагов, как хозяин кабинета заговорил.
— По договоренности с Анатолием Ефремов чем, вы обязаны передать документы из рук в руки.
Тело пробил озноб. Этот голос наравне с воспоминаниями преследует меня не первый день. Гипнотизируя взглядом, он медленно подошёл практически вплотную. Воспоминания омыли волной откатив время назад.
Глава 4
После пробуждения.
Он пришёл спустя сутки после моего пробуждения. Тело ещё ныло и не хотело подчиняться. Глаза слипались, стоило только попытаться встать или поговорить. Игнат просто молчал, смотря на меня, а потом уходил, стоило закрыть глаза. И так неделю молчаливого присутствия. Каждое упражнение для восстановления под его надзором.
На седьмые сутки в палату явились представители закона и адвокат. На меня завели дело об убийстве. Улик предостаточно, так что светит от пяти до пятнадцати лет. Зависит всё от состава преступления. При даче показаний я и не отпиралась. Шило в мешке не утаишь, особенно если оно размером с вилы. Адвокат был за признание вины, вот только с оговоркой на самооборону. На каждой встрече с органами власти также молчаливо присутствовал и Булатов. Попытки поговорить разбивались о молчаливую стену между нами.
Он ответил всего раз, когда я спросила, почему старается помочь мне. Свет в глазах мужчины погас. Тонкие лучики морщин побежали от уголков глаз. На губах заиграла горькая улыбка.
— Стараюсь исправить ошибки друга.
Каждое слово наполнила боль. Боль, которую я и сама чувствовала, вспоминая искажённое гримасой лицо Виктора. Игнат вышел, аккуратно притворив за собой дверь палаты. Больше в тот день я его не видела. Об утреннем приходе напоминал тонкий аромат белых роз.
Восстановление организма проходило довольно хорошо. Ровно месяц и я восстановилась до той степени, при которой, стала почти нормальным человеком. Ключевое слово почти. Кошмары оставляли меня в покое. Первый день осени стал последним относительно спокойным. На следующее утро меня выписали из больницы и перевели в изолятор временного прибывания.
В дни, проведённые под следствием, показалось, лучше бы Виктор убил меня. У погибшего немало влиятельных друзей. Они посчитали своим долгом утопить меня в законе. Каждого я знала в лицо. Словно стервятники, облечённые властью, желали почувствовать себя богами.
Лишь спустя время поняла они боятся. Боятся того, что их грязная суть всплывёт на поверхность. И не зря боялись.
Адвокат, нанятый для моей защиты, со страстью маньяка, копался в грязном белье как Виктора, так и в моём. С энтузиазмом он старался защитить меня любой ценой. Запрошенная судом судебно-психиатрическая экспертиза не стала неожиданностью. Место заключения сменило локацию, меня переправили в государственную клинику для душевно больных. По словам адвоката, он делал всё возможное, для решения этой проблемы.
Попытки Булатова и защитника не принесли результата. Суд не отменил своего решения. Самого Игната в клинику не пускали, на свидания не выходила уже я по собственному желанию. За всё время встретилась лишь пару раз с Василисой и всегда плачущей мамой.
Месяц в стенах этого страшного дома, привёл меня к осознанию: я безнадёжно больна. Лекарство, посещение психиатра и больные люди вокруг делали жизнь невыносимой. Крики пациентов по ночам, их озверевшие взгляды. Стенание соседки, убившей мужа за измену топором, а потом сошедшей с ума. На вид абсолютно нормальная девчонка, выбросившая младенца из окна. Брезгливое и агрессивное поведение санитаров. Всё это пугало. Но самыми страшными оказались ночи. Ночью приходил тот, кого я боялась больше всего.
Виктор явился в первую же ночь. Обессилевшая от успокоительных лежала на кровати, будто прикованная цепями. Как только мои веки сомкнулись, по пустым коридорам начинали разноситься гулкие шаги. Они становились всё громче, пока не застыли у двери одиночной палаты. Замкнутая на ключ дверь бесшумно отворилась. Даже с закрытыми глазами я знала, кто стоит у моей постели. Запах дорогих духов и гниющей плоти окутывал мозг, заставляя сердце выпрыгивать из груди.
Склонясь к самому уху, он начал шептать. Каждое сказанное слово отдавалось болью. Словно укусы огненных муравьёв поднималось от ног выше по телу, застывая на шее шершавой удавкой, что затягивалась. Страх и чувство беспомощности, всё, что было доступно. Большего моё скованное тело не могло себе позволить. Его холодные руки нежно вырисовывали узор на тлеющей от боли коже. Не пошевелится не закричать. Лишь только злые слёзы, бегущие по щекам и скапливающиеся в ушных раковинах.
Когда произошло впервые, врач сказал: я подверглась сонному параличу на посттравматической основе. Таким образом, подсознание выплёскивает страхи наружу. Со временем пройдёт, если принимать антидепрессанты и проходить лечебные сеансы. Мне кажется, они просто не поверила моим словам. Об этом говорила брезгливость в её глазах.
Параллельно лечению шёл и судебный процесс. На последнее заседание меня доставили прямиком из клиники. За процессом я не следила. В прошлой жизни уже была на скамье подсудимых и знала, что прав тот, у кого деньги и власть. Ничем хорошим для меня суд не должен был окончиться. Отвечала на задаваемые вопросы односложно и тут же погружалась в себя. Краем сознания отмечала появившихся свидетелей в мою защиту и материалы дела, доказывающие невиновность. Кажется, выступал даже Игнат. Из ступора вышла, только когда заговорила судья.
— Сегодня рассматривалось дело об убийстве мужчины, находящегося в любовных отношениях с подсудимой. Подсудимая находилась под давлением и властью убитого. Её заставляли подчиняться жестоким и аморальным приказам, манипулируя здоровьем близких, применяя физическую силу. Вследствие чего она получила психологические и телесные травмы. При попытке вырваться из-под власти тирана была настигнута и жестоко избита. Её жизнь находилась на грани. Дабы спасти себя, подсудимая пошла на крайние меры. В ходе самообороны, не рассчитав сил, нанесла обидчику травму, несовместимую с жизнью. Насилие в отношениях нарушили закон и порядок. Закон и порядок не должны быть выше жизни. Убийства не должно становиться ответам на насилие. Нас приучали, что мужчина сильнее женщины. И что женщина должна подчиняться и терпеть ради близких и родных. Но человек, загнанный в угол страшнее дикого животного. Её действия являлись следствием попытки себя защитить. Суд берёт во внимание чистосердечное признание и полное сотрудничество со следствием. В связи с вышесказанным. Суд признаёт подсудимую виновной по статье сто восемь превышение необходимой силы при самообороне. И назначает наказание в виде трёх лет исправительных работ.