– …Очнулась? – спросил кто-то у костра.
– Не трогайте, пусть лежит, как лежит, – хрипло велела Двалия.
– Но моему братику больно, – жалобно и глухо заныл Виндлайер.
– Твоему братику! – Голос Двалии был полон яда. – Только такой бесполый дурень, как ты, мог спутать Нежданного Сына с ублюдком какого-то Белого. Сколько золота мы потратили, сколько небелов я потеряла, а все, что мы сможем предъявить, – эта девчонка. Вы с ней оба тупицы невежественные. Ты решил, что она мальчик, а она вообще не знает, кто она. Она даже не умеет писать и не обращает внимания на сны. – И тут она добавила со странным злорадством: – Но я знаю, что она особенная. – И сразу самодовольство исчезло, сменившись насмешкой. – Можете мне не верить. Мне плевать. Но я бы на вашем месте надеялась, что в ней что-то есть, потому что, кроме нее, у нас нет ничего, чтобы заслужить милость Четырех. – Понизив голос, она пробормотала: – Как же обрадуется Колтри, узнав, что у меня ничего не вышло… А эта старая сучка Капра решит, что ей теперь и вовсе все позволено.
Алария очень осторожно спросила:
– Но если она – все, что у нас есть, может быть, стоит постараться доставить ее в целости?
– Вот если бы ты поймала ее, вместо того чтобы рухнуть мешком, возможно, ничего бы с ней не приключилось!
– Вы слышите? – вдруг спросила Реппин испуганным шепотом. – Кто-то засмеялся. А теперь… свирели играют! Слышите?
– Ты умом повредилась, а все из-за того, что малявка тебя укусила. Держи свои глупости при себе.
– У меня кость проглядывает! Рука вся опухла. И боль толчками, будто барабан бьет.
Никто ничего не ответил, и в тишине я услышала, как трещит огонь.
Замри, велел Волк-Отец. Постарайся подслушать как можно больше. И с ноткой гордости добавил: Вот видишь, даже своими коровьими зубами ты смогла-таки научить ее бояться тебя. Даже старая сука теперь осторожничает. Но тебе нужно добиться большего. Оставь все мысли, кроме трех: «Я убегу. Я заставлю их бояться меня. И если представится случай, я их убью».
Они и так побили меня за то, что я попыталась бежать! Что они сделают со мной, если я убью кого-то из них?
Они тебя все равно побьют, если только ты не сбежишь. Но ты ведь слышала, ты им нужна. Поэтому, наверное, они тебя не убьют.
Наверное? – Меня окатило волной ужаса. Я хочу жить. Лучше уж остаться в плену, но живой.
Тебе так кажется, но, поверь мне, ты ошибаешься. Смерть куда лучше, чем жизнь в плену, которую они уготовили тебе. Я был пленником, игрушкой бессердечных людей. Я заставил их бояться меня. И тогда они попытались продать меня. А твой отец смог купить мне свободу.
Этой истории я никогда не слышала.
Она мрачная и грустная.
Мысли летят быстро. Пока бледные молчали, мы с Волком-Отцом многое успели сказать друг другу. Вдруг из темноты раздался крик. Я испугалась и стала грызть путы быстрее. Хотя что-то незаметно, чтобы от этого был толк. Снова раздались исковерканные слова, и я поняла, что говорят на калсидийском. Должно быть, это Керф, наемник, которого Виндлайер своей магией заставил служить Двалии. Интересно, вернулся ли к нему разум после путешествия сквозь камни? И опухла ли его рука там, где я ее укусила? Стараясь двигаться как можно тише, я переместилась, чтобы посмотреть. Керф указывал на одну из древних колонн на краю поляны.
– Видите? – завопила Реппин. – Я не спятила! Керф тоже ее видит! Там на колонне сидит белый призрак! Разве вы не видите? Да она же Белая, правда? Только одета странно и поет что-то насмешливое.
– Я ничего не вижу, – зло отрезала Двалия.
Тогда в разговор робко вступил Виндлайер:
– А я вижу. Тут ходит эхо людей, которые бывали в этом месте в стародавние времена. У них здесь было торжище. А теперь дело к вечеру, и Белая певица смешит их.
– Я слышу… что-то, – неохотно подтвердила Реппин. – И когда я шла сквозь камень, какие-то люди говорили со мной. Они рассказывали жуткие вещи. – Она тихонько охнула. – А когда я спала сегодня днем, мне приснился сон. Очень яркий сон, из тех, о каких надо рассказывать. Мы потеряли наши дневники сновидений, когда бежали от калсидийцев. Я не могу записать свой сон, поэтому должна рассказать.
Двалия презрительно фыркнула:
– Можно подумать, от твоих снов когда-то был толк. Ладно, выкладывай.
Реппин заговорила быстро, слова так и хлынули из нее: