Ее взгляд опустился на моего фиолетового потрепанного медведя, которого я держала.
— Она никак не может вырасти, везде таскает с собой эту игрушку... Это очень странно.
Я ненавижу ее. Она не понимает, что это такое — видеть вещи, которые большинство предпочитают не признавать. Ужасная правда, окрашенная в кровавый красный цвет, застрявшая в моей голове, которую я не могу забыть. Смерть. Жестокость. Страх. Люди, убивающие других, как будто жизнь ничего не значит. Они оставили меня с этой правдой одну. Почему они оставили меня? Плюшевый медведь — это все, что осталось с того времени, когда у меня еще было детство.
Я отвернулась, чтобы не слышать ее голоса, и смотрела в окно на солнечные лучи, гуляющие по газону, что сделан в форме тюльпана, и прижимала к себе плюшевого медведя, которого мне подарил отец на день рождения, за день до того, как умер. На бутонах тюльпана, очень похожих на сердце, были маленькие капельки воды, из-за которых цветы начинали мерцать и переливаться. Наблюдая за этим, я начала концентрироваться и успокаиваться, пытаясь взят эмоции под контроль. Иначе все, что я скрывала внутри выйдет наружу и у меня не будет выбора, кроме как найти способ, чтобы избавиться от этого — выпустить адреналин.
Кроме того, Амелии не нужно было повторять то, что мне итак было известно. Я знаю, что происходит со мной каждую ночь так же, как и то, кто я для них, и то, что через пару месяцев или около того они устанут от меня и отправят в другую семью, в которой я также буду всех раздражать и в конечном итоге меня отошлют, снова. Это как часы, поэтому я больше ничего не жду. Ожидание приносит одно разочарование. Я мечтала лишь однажды, когда была совсем маленькой — хотела вырасти веселой и счастливой, жить с мамой и папой, но все разрушилось в день их смерти.
— Вайлет, — Амелия щелкнула пальцами, и я сразу же повернулась к ней. Она и ее рыжеволосая подруга смотрели на меня c тревогой и страхом, мне интересно, как много ее подруга знает обо мне. Знает ли она о той ночи? Что я видела? Чего избежала, а чего нет? Она боится меня?
— Ты слушаешь меня? — спросила она.
Я покачала головой.
— Нет.
Она вскинула брови и обернулась на меня, когда открывала шкаф.
— Нет, что?
Я посадила своего медвежонка на коленки и сказала себе не злиться, потому что в последний раз, когда я вышла из-под контроля, то сломала кучу вещей, а потом оказалась здесь.
— Нет, мадам.
Ее брови вновь опустились, пока она выбирала какие консервы достать.
— Боже, если бы ты слушала меня, то уже бы все сделала.
— Я слушаю сейчас, — ответила ей, после чего ее лицо скривилось. — Извините. Я слушаю сейчас, мадам.
Прожигая меня взглядом, она начала раскладывать и открывать консервы.
— Я просила тебя сходить в гараж и принести мясо из холодильника для гамбургеров.
Я кивнула и слезла со стула, взяв своего медведя с собой. Я была рада сбежать из этой душной кухни, где все ее друзья не переставая смотрели на меня, ожидая, что я ударю. Выходя, услышала, как Амелия сказала: «Думаю, нам следует позвонить социальному работнику и попросить, чтобы ее забрали. Она не похожа на ту, что мы ждали...»
Мне очень хотелось развернуться и сказать: «никогда и ничего не жди», но я пошла дальше в гараж. Свет уже был включен, и я потихоньку начала спускаться, как почувствовала холод исходивший от морозилки. Резко затормозила, когда заметила Джениффер в углу вместе с ее друзьями, возившимися с велосипедами.
— О, смотрите, кто к нам пожаловал, — съязвила Джениффер, переставляя свой велик. Он был розовый так же, как и ее платье. У меня тоже когда-то был велосипед, но фиолетовый потому, что я ненавижу розовый. Я никогда не училась кататься на нем, он теперь часть моей прежней жизни, которая сложена в коробки и продана, как и остаток моего детства.
— Это же Вайлет и ее глупый медведь, — она обернулась к друзьям. — Она вечно таскает его с собой, как маленькая.
Я прижала медведя к себе и изо всех сил старалась игнорировать ее, это все, что было в моих силах. Это не мой дом и не моя семья, никто за меня не заступиться. Я одна, у меня никого нет. Это то, что я уже смогла понять раньше и уже свыклась с этой мыслью — это сделало мою жизнь намного проще в последние семь лет.
Я быстро прошла мимо нее и ее друзей, которые смеялись и зажимали носы, как будто от меня пахло, как от бездомной. Взяв мясо для гамбургеров из холодильника, я развернулась чтобы пойти обратно. Но Дженнифер преградила мне путь к выходу своим велосипедом.
— Можешь отойти? — спросила я вежливо, беря мясо в одну руку, а медведя в другую. Я двинулась в противоположную сторону, пытаясь обойти ее, но Дженнифер сделала тоже самое, расставив руки.
— Тролль, — засмеялся один из ее друзей, а за ним и все остальные.
— Это мой дом, — сказала Дженнифер с ухмылкой. — Не твой, ты не можешь говорить мне, что делать.
Я показала ей на мясо, стараясь не грубить, сказала:
— Да, но твоя мама попросила принести его.
Она поставила руки на бедра и сказала мне с нажимом:
— Это потому что она думает, что ты служанка. И вообще, пару дней назад я подслушала, как она говорила отцу, что они взяли тебя только потому, что нам нужен был кто-то для уборки дома.
Не позволяй ей задеть тебя. Это не имеет значение.
— Уйди с дороги, — сказала я сквозь зубы.
Она покачала головой.
— Ни за что. Ты не можешь мной командовать, ты неудачница, вонючка и сумасшедшая.
Остальные засмеялись, и я еле сдержалась, чтобы не дать ей по лицу. Тебя учили быть выше этого. Мама и папа хотели, чтобы я была лучше. Я попробовала обойти ее с другой стороны, но она преградила мне путь и ударила меня по ноге. Пульсирующая боль распространилась по всей ноге, но я никак не отреагировала, оставаясь спокойной.
— Неудивительно, что у тебя нет родителей. Наверное, ты им не нужна, — она давит смешок. — Ой, подожди, вспомнила. Они умерли...возможно, ты их убила.
— Заткнись, — предупреждаю ее и подхожу к ней ближе. Я чувствую, что сейчас сорвусь.
— Или что? — спросила Дженнифер, оставшись на месте. Ее друг встает с пола и смотрит на нас так, что мне хочется сбежать. Но я уверена, что они догонят меня и в конце концов все равно во всем буду виновата я.
— Что значит: «она убила своих родителей»? — спрашивает он, вытирая грязь со своего лба.
Дженнифер злобно усмехнулась и ответила ему:
— Разве ты не знаешь ее историю?
— Заткнись, — я пыталась заткнуть ее, подходя ближе и подняв рук, как будто собиралась ударить ее. — Я предупреждаю.
Но она продолжила говорить, как будто меня не существовало.
— Ее родителей убили, — она посмотрела на меня взглядом полным ненависти и жестокости. — Я слышала, как мама говорила, что она нашла их. Но думаю, она сама это сделала, потому что она — ненормальная.
В голове сразу всплыла картинка: мама и папа в их спальне полностью в крови, я потеряла их. Я постаралась, как можно быстрее убрать это воспоминание, пока не начала видеть кровь повсюду. Кровь. Смерть. И маленькая глупая девочка, которая не ушла оттуда.
Мясо выпало из моих рук, совершенно не думая, я схватила Дженнифер за ее блондинистые волосы и начала тянуть.
— Забери свои слова назад! — кричала я, начав тянуть еще сильнее и обходя машину, чтобы ее друг не смог разнять нас.
Ее голова запрокинулась назад и слезы брызнули из глаз, она закричала:
— Ты злая стерва!
— Отпусти ее! — завопил мальчик, обходя машину. — Ты ненормальная.
Он повернулся к другим девочкам и сказал позвать кого-нибудь, те убежали, посмотрев на меня, как на сумасшедшую.
Я знала, что скоро придет Амелия и у нее не займет много времени для звонка в социальную службу, чтобы меня забрали. Меня всю трясло от злости и ненависти, и я вылила все это на Дженнифер. Никого больше. Все вокруг поплыло, мне показалось, что я вернулась в свое детство: снова вижу кровь, слышу голоса.
Меня трясло так сильно, что мои руки разжались сами по себе и я отпустила Дженнифер. Она чуть было не упала, но смогла удержаться. Дженнифер со всей силы толкнула меня, и я упала, стукнувшись об стену головой.
— Ты ненормальная! — кричала Дженнифер, рыдая навзрыд. — Мама и папа отправят тебя обратно.
Я уставилась на пол, обнимая медведя, эмоционально опустошенная.
Разочарованно хмыкнув, она топнула, прежде чем выбежать из гаража.
Пару минут спустя, Амелия влетела в гараж, начав кричать, даже не успев дойти до меня.
— Это конец для тебя! Ты понимаешь?
— Да.
Ответила я спокойным пустым голосом.
— Да, что? — она ждала, пока я отвечу, скрестив руки.
Я не отвечала, потому что больше не было смысла. Я с этим домом покончено. Нельзя было стереть то, что только что произошло. Я не могла изменить свое прошлое так же, как и контролировать будущее.