- Жюстина, ты невозможна! – Почти с обидой воскликнула племянница Энтони. – Как долго еще ты собираешься избегать мужского внимания! Тебе давно пора выйти замуж и…
- Ни слова больше, Эстрелла, не то поссоримся. Если судьбе будет угодно, то я рано или поздно встречу своего мужчину, но вешаться на каждого встречного я категорически отказываюсь! И пошли уже к твоим родственникам, пока они не придумали себе чего-нибудь неприличного! – С этими словами двери из прихожей в гудящий холл отворились и затворились, оставив в воздухе эхо произнесённых слов. Но не до того было сейчас бравому шефу полиции. Ощутив за своей спиной, где, вообще-то, располагалась твёрдая стена, упругое движение крыльев, он испытал, как в детстве, когда несёшься на санках с крутой ледяной горки, одновременный ужас и восторг; не собираясь, впрочем, оборачиваться, чтобы проверить, в самом ли деле зримое воплощение Богини Судьбы в виде вещей птицы появилось там, где Её упомянули…
Помедлив ещё немного в темноте прихожей, чтобы обдумать услышанное и сопоставить с ранее известным, мистер Хайд инстинктивно переместился в темноту лестницы, спускавшейся со второго этажа; и хотя ощущения Присутствия уже не было, но быть застигнутым на месте подслушивания капитану хотелось менее всего на свете.
Строго говоря, так называемая прихожая на самом деле прихожей не являлась, а была кусочком парадного холла предыдущего варианта дома. Когда десять лет назад перед Эндрюсами встал неизбежный вопрос о смене жилища по причине увеличения семейства, Энтони решил его весьма оригинальным способом: прикупил пустовавший рядом участок, временно переселившись в съёмное жильё, а семейство отправив к дальним родственникам в Зелёный Каньон. За лето жилище Эндрюсов значительно подросло и увеличилось в ширину, обзаведясь третьим этажом и дополнительным крылом, а также новым парадным входом; предыдущий решили не закладывать, просто уменьшили и приспособили для хозяйственных нужд и визитов близких друзей, имеющих доступ на второй этаж – именно там теперь обитали хозяева с рабочими кабинетами и библиотекой и имелась пара спален для близкого окружения. На третьем этаже разместились детские с просторными классными комнатами и зал для занятий танцами, плюс несколько гостевых детских покоев. А наезжавших периодически гостей и родственников селили в дополнительное крыло, где находились дополнительная столовая и гостиная. На большие праздники традиционно открывалась парадная гостиная первого этажа и расширенная при перестройке столовая рядом с ней. Так как Сэмюэль Хайд являлся не только начальством, но и близким другом Энтони Эндрюса, то на втором этаже имелась, как говорил он сам, его «именная спальня», и потому-то капитан воспользовался привычным боковым полутёмным входом, совершенно проигнорировав украшенный парадный, осознав свою ошибку лишь после осмысления подслушанного разговора и всей ситуации…
Глубоко вздохнув и натянув на лицо виноватую улыбку, капитан Хайд пошёл «сдаваться» на милость Мэйбелин Эндрюс, встречавшей гостей в украшенном хвойными букетами и колокольчиками просторном холле. В отличие от своего внушительного мужа миссис Эндрюс была небольшого роста и казалась особенно хрупкой на его фоне, сохранив стройность и после рождения троих детей. Уложенные в простую причёску волнистые тёмные волосы делали хозяйку дома намного моложе своих лет, а живые глаза и ямочки на щеках от весёлой улыбки вызывали ответные улыбки и поднимали настроение.
- Мэйбелин!..- склонившись не к руке, а – на правах старого друга – к душистой щеке миссис Эндрюс (капитан в росте ничуть не уступал своему заместителю, но сильно проигрывал в массивности и внушительности), мужчина вручил припасённый пакет со сладостями.
- Сэмюэль… - обрадовалась хозяйка дома, и тут же попробовала возмутиться: - Ну зачем…
- Затем! – веско припечатал подошедший для приветствия муж. Передал пакет подбежавшей миловидной служанке, а друга повлёк на второй этаж, где тот мог бы снять верхнюю одежду, освежиться, а далее составить другим мужчинам компанию в библиотеке. Женская часть была сопровождена в гостевые покои, предупреждена о времени общего сбора для начала празднования Ночи Пришествия и оставлена для отдыха в преддверии бессонной ночи.