А затем в почти сломленной душе вспыхнул гнев. Он смёл остатки самоконтроля и все добрые чувства, оставив только желание смерти…
Упоённый вожделением и не замечающий больше ничего вокруг мужчина едва усел запрыгнуть в коляску, когда лошади внезапно с диким ржанием взвились на дыбы!.. - а затем рванулись в сторону толпы, не слушаясь возницы. Вознесясь по пологим ступеням Храма к самым его дверям, животные снова вздыбились, чуть не перевернув лёгкий экипаж, - и бросились вниз, давя и затаптывая паникующих зевак и родственников.
Названный мужем Жюстины, что-то громко выкрикивая, перегнулся вперёд и выхватил у возницы вожжи; когда коляску сильно тряхнуло на последней ступеньке, он, не удержавшись, полетел вниз – прямо под колесо, переломавшее ему шею. После чего лошади встали как вкопанные, тяжело дыша и кося глазами, и коляска с молчавшей и судорожно ухватившейся за бортик разом овдовевшей новобрачной остановилась…
Жюстина молчала ещё целый месяц. Отвечая письменно на вопросы дознавателей, покидающих её покои в родительском доме по первому знаку целителя, девушка всё пыталась осознать, что свободна…
Заговорила она в первый раз со старой нянюшкой, добравшейся до своей бывшей подопечной из самой дальней деревеньки, куда была отослана господами в награду за долгую службу. Молчаливые слёзы старой женщины сломали то отчуждение, что возникло в душе бедной девушки в момент отчаяния и ужаса.
Потом был визит представителя короля. К ней Корона претензий не имела. Но несовершеннолетняя – до двадцати одного года оставалось четыре месяца – девица не может быть главой рода, ей нужен муж. Однако, учитывая все обстоятельства её злополучной свадьбы, король не настаивает на замужестве а предлагает следующий выход…
Жюстина в присутствии поверенных от короля и рода Эмберли с радостью подписала все документы, по которым обязалась до своего совершеннолетия подготовить дом для передачи дальним родственникам (Эмберсли – кому же ещё!), после чего отбыть в оставляемый за нею коттедж с парой деревень рядом на границе родовых владений между двумя небольшими речушками.
Пока наводила порядок, отправляя пожелавших остаться с ней слуг в личное имение и пристраивая остальных, она списалась с пансионом, где её ещё не забыли, и предложила свои услуги по воспитанию ненужных их семьям девочек. А заодно постаралась преодолеть свой страх, научившись самостоятельно править лёгкими экипажами – что в душе всё замирало при этом, значения не имело; после второй поездки Жюстина смогла заговорить сразу, а после четвёртой – разговаривать и во время управления экипажем…
- Король пошёл навстречу и Хайд-Роквеллам, признав брак несостоявшимся и потому недействительным, а мне вернули родовое имя – Эмберли. – Тихо закончила свой рассказ совсем успокоившаяся девушка. Мягкая и тёплая рука тёти Мэй гладила её по голове, словно снимая остатки невесёлых воспоминаний.
Сама же Мэй, слушая прерывающийся голос Жюстины, поневоле сравнивала свою историю и её - и понимала, что с ней самой жизнь обошлась намного милосерднее; что родители никогда не желали её гибели, а муж вообще достался самый лучший…
Нарушил умиротворённую тишину осторожный стук в дверь и голос служанки вежливо сообщил, что обед готов.
- Так, умываться и есть! – Скомандовала хозяйка. – Не то и на слёзы сил не будет! - И потянула в очередной раз девушку в уборную, чтобы привести в порядок. Но остановилась после испуганного «Ой!». Вернувшись к кровати, Жюстина поискала среди подушек и достала тоненькое колечко, оброненное нечаянно во время рассказа.
- Может, сразу наденешь? – предложила Мэй. Но поняла, что промахнулась.
- Нет пока. Пусть сам… - в который раз покраснела девушка. И Мэйбелин Эндрюс не стала настаивать.
Глава 3. Предложение.
…Спускаясь на первый этаж рядом с другом, Сэмюэль Хайд отмечал, что мягкие мокасины, в отличие от туфель, удачно выбраны для опухших ступней; но это была единственная радостная деталь. Всё остальное оставляло желать лучшего – начиная с упавшего ниже подвала настроения. Сильный душевный раздрай в сочетании с навалившимися усталостью и раздражением, а также непонятное и пугающее нечто, вспыхивающее на грани восприятия – мужчина понимал, что мог и не сдержаться при недавнем разговоре…