— Что тут у нас?
— Вот тут коллега из амурного отдела нам сифилис подсовывает. Слышь, Александр Александрович, к человечности взывает. А нам сифилис нужен? Вот тебе нужен? Правильно, и мне не нужен.
— Так она на антибиотиках, — раздался голос Веры.
— Да хоть на чем. Аборт совершился?
— Я не знаю, полный или не полный.
— Так сами и смотрите, чему вас в институте учили. Ручками работайте и головкой своей хорошенькой тоже. Короче, проваливайте восвояси, дорогая коллега. И не разводите мне тут антисанитарию.
Вера вышла с силой хлопнув дверью.
Пришлось везти Иванову обратно. Ее даже осмотреть они не соизволили. И что ей дальше с ней делать?
Что она с собой сделала, как вызвала выкидыш, или помог кто, больная молчит. Что вводила в матку, не говорит. Но отвечает за ее жизнь Вера. И больная должна выздороветь. А с ней одни проблемы…
На работе получила выговор от начальства. Это оказалась ее вина, что в гинекологии бессердечные люди.
Посмотрела всех остальных больных. Записала все в истории. Хорошо, у тех нелюдей хоть отказ от осмотра взяла. История же для прокурора пишется, то есть все должно быть юридически правильно.
Чай пить не стала, в палату к Ивановой раз двадцать уже зашла.
Настроения не было. Вот если понедельник начался через одно место, то так и пойдет. А он именно так и начался!
Не удался день… Да, что там день — вся жизнь не удалась! Вон у этой Ивановой два мужа и два любовника, а вид у нее — посмотреть не на что. Зато Вера одна как перст. Правда, и сифилисом не болеет, но ведь слова сказать не кому. Кошку завести, что ли? Хоть поговорить будет с кем, хоть глаза в глаза… И от инфаркта, говорят, помогает…
В ординаторскую постучали и вошли.
— Вы к кому, — спросил Олег Михайлович, разглядывая молодого мужчину.
— Да я вот хотел помочь, тут у вас больная сифилисом с криминальным абортом, давайте гляну профессиональным взглядом.
Олег покатился со смеху и глянул на изумленную Веру. А та смотрела на вошедшего и не верила своим глазам. Это был тот самый Александр Александрович, чьи глаза бессовестно ржали над ней в приемном гинекологии, по крайней мере, ей так казалось. И чего он вдруг сюда приперся? Там ему поржать не хватило?
— Верунчик, кажется, тут доктор по твою душу. Причем, в прямом смысле.
— Александр Александрович. Врач первой категории, — представился вошедший.
— Олег Михайлович, высшей категории. А Верунчик у нас — научный сотрудник, не замужем, но отдадим только в хорошие, проверенные руки.
Вера залилась краской…
Александр вытянул руки, не меняя серьезного выражения лица, и спросил:
— Подойдут?
— Сначала к делу, давайте, показывайте на что способны!
Он посмотрел Иванову. Назначил еще свое лечение, записал консультацию.
Все врачи отдела собрались в ординаторской, даже заведующий заявился. Этого гинеколога захотели увидеть все.
Поставили чай, организовали стол, достали коньяк. Мило посидели. Познакомились с коллегой из другого учреждения, собрались дружить. Расспросили его, кто он и откуда. Заканчивал он институт, как оказалось, в Томске. Разведен, имеет дочь трех лет, работает в больнице скорой помощи третий год, после того, как приехал из Томска, живет с матерью.
Пока сидели, рабочий день закончился. Александр вместе с Верой еще раз посетили Иванову, которая чувствовала себя вполне сносно и ехидно хихикала над своим лечащим врачом.
А потом Александр пошел провожать Веру домой. Сначала молчали, первым заговорил он:
— К тебе на ты можно? — он взял ее за руку.
Она немного растерялась, но руку не отдернула.
— По-моему, ты уже перешел эту черту.
— Какие еще могу перейти?
— Какие входят в твои планы?
Он рассмеялся.
— У меня нет плана. Есть девушка, которая мне безумно понравилась, вот пытаюсь понравится ей. Получается?
— В какой-то степени. До безумно еще слишком далеко.
— Почему ты не замужем?
— Не сложилось. Нас выбирают, мы выбираем… Вот так и не сложилось.
— Чего хочешь в жизни?
— Счастья!
Он рассмеялся.
— Я сделаю тебя счастливой!!! Обещаю!!!
— Ты? Шутишь?
— Нет, Вера, не шучу. И не надо мне говорить, что я вижу тебя первый раз в жизни. Да, вижу, но хочу просыпаться с тобой и засыпать, согреваясь твоим теплом. Бывает так, веришь?
— Нет.
— Я тебе совсем не симпатичен? Не нравлюсь?
— Я не думала.
— Так, может, не надо думать? Ведь ты всегда, всю свою жизнь думала, и что в результате? А давай делать глупости, и если повезет, мы будем счастливы, особо не задумываясь о том, что делаем. У тебя мама, как я понимаю?
— Да, мама и бабушка. Только она парализованная.
— Пойдем знакомиться с твоей мамой. Я умею нравиться мамам и бабушкам тоже, даже парализованным.
— Не сомневаюсь даже. Нравиться ты действительно умеешь.
— Так в чем же дело?
— А что будет завтра?
— Завтра у меня сутки. А вот послезавтра я вернусь к тебе. Ты готовить хоть умеешь? Я голодный жутко всегда после работы.
— Умею… Плохо… Но я научусь…
— Вот и договорились.
====== Ожидание ======
Она бежала домой с курицей в пакете. Торопилась — надо приготовить ужин. Он же придет…
Или не придет?!
Нет, в то, что он придет, она не верила. Вера вообще не верила в то, что происходило с ней в эти два дня. Вчера мама устроила ей допрос с пристрастием и так кричала. А Вера даже не знала фамилию мужчины, с которым провела вечер и ночь позавчера.
Что она могла сказать матери? Что он подарил ей мечту, и она пошла за мечтой?! А подарил ли?
Она даже не понимала, есть ли у нее к нему чувства, да и есть ли он сам у нее? Или он ушел совсем? Как пришел, так и ушел…
Но так хотелось сказки. Неужели она не заслужила сказку? Так мечталось, так хотелось, чтобы ее любили по-настоящему, ничего не требуя, кроме любви, взамен. И ей поверилось, на минуточку показалось, что он любит…
Но сказки не бывает… Она была уверена, и весь ее жизненный опыт говорил, что сказки не бывает. По крайней мере, сказки с ее участием точно не бывает.
А еще ее жизненный опыт говорил, что верить можно только себе, и то не до конца, а процентов на девяносто пять. Вот эти оставшиеся пять процентов и толкнули ее в его руки. Кстати, очень интересные руки, красивые, сильные с длинными, очень длинными тонкими пальцами.
Она так долго рассматривала его позавчера, даже не столько лицо, сколько руки…
Как жаль, что сказка закончилась…
Слезы навернулись на глаза. Но она мужественно поливала вином запекающуюся курицу. Отварила рис и нарезала салат. Ведь знала, что зря, все зря, и он не придет…
Ругала себя, ох как ругала. Ну что за слабость? Что за желания? Любви ей захотелось! Вот дура так дура. Кому расскажешь, так ведь обсмеют. Самой смешно!
Как смешно!
Ох, как смешно!
А он не пришел… Уже час как не пришел.
Курица готова. Чтоб ее, эту курицу…
А что она маме скажет, что?!
Она еще вчера выслушала, кто она такая и к чему приведут подобные связи. Возразить было нечего. Да и что тут возразишь?!
Хоть бы позвонил… Так он ее телефон не взял…
Это был конец…
Осознание полной безысходности окутало ее. Он не взял телефон. Может, он вообще на спор с ней. Удавиться, да и только. Она стеснялась произнести вслух то слово, которое ей больше всего подходило. Вот кто она.
Что же она наделала!
Теперь все сотрудники все узнают. А ведь ее уважали… Она вошла в ванную комнату и взвыла. Просто взвыла и давилась слезами, рыдала и не могла остановиться…
Какого черта она поверила ему?!
В зеркало смотреть не хотелось, зачем? Что она там увидит? Свою мерзкую зареванную рожу. Так оно ей надо? Итак жить не хочется…
На память пришло, как Олег Михайлович говорил: чтобы женщина чувствовала себя женщиной, ее должен любить отец. Он прочитал это в какой-то умной книжке по психологии. И старался уделить своим дочкам побольше внимания, чтобы они не комплексовали и нравились себе. А человек если нравится себе, то нравится другим. Вот такая закономерность была описана в умной книжке.