Было утро. Январь в этом году выдался особо жарким и засушливым, что только способствовало распространению вируса. ВОЗ и Красный Крест наскоро соорудили карантинный диспансер на территории одной из немногих больниц в Монровии, столице Либерии. Число заразившихся увеличивалось с каждым днем, и уже превысило отметку в тысячу, в то время, как площадь оборудованных всем необходимых карантинных зон оставалось той же. За два дня ВОЗ в спешке развернуло палаточный пункт, в котором Кэрри сейчас и работала. Вытерев пот с лица, Кэрри посмотрела на градусник – 37 градусов по Цельсию, и это при том, что было десять часов утра. День обещал быть очень жарким. Запахнув халат, и поправив белую маску на лице, Кэрри вошла в блок B – это был большой белый шатер, рассчитанный на двенадцать мест, хотя сейчас вмещал двадцать. Справа и слева стояли койки, по десять с одной и другой стороны, в два ряда, образуя в центре узкий проход. Все койки были заняты – двадцать человек – все заражены, и шансы на выздоровление весьма минимальны. Эпидемия началась месяц назад, когда была заражена небольшая деревня в префектуре Масента. Вирус распространился молниеносно, и уже через два дня все тридцать человек проживающие в деревне были заражены. Еще три дня и из тридцати человек никто не остался в живых. До сих пор, спустя месяц смертность составляла 100%. Над вирусом бились лучшие умы, однако улучшить ситуацию пока не удавалось. Вчера пришли известия, что схожие случаи заболевания зафиксированы в Гвинее, Нигерии и Сенегале. Вирус распространялся, а вакцины не было.
Кэрри тоскливо посмотрела на пациентов. Их лица были покрыты испариной; кто-то метался по кровати бессвязно бормоча на родном наречии; то тут, то там, раздавались судорожные приступы кашля; в конце палатки послышался звук рвоты.
Кэрри поджала губы. Вторая стадия. Практически ни у кого из заразившихся не было шансов, а у тех, чья болезнь перешла во вторую стадию, подавно. Первая стадия сопровождалась высокой температурой и острой головной болью, длилась она от 8 до 12 часов, переходя затем во вторую стадию. Стадии легко различались – вторая сопровождалась сильным кашлем, рвотой и обезвоживанием организма. Эта стадия была самой долгой и длилась от 15—36 часов. Третья стадия, и последняя была самой мучительной – кожа покрывалась волдырями, а изо рта и носа начиналось сильное кровотечение, сопровождаясь болезненными судорогами. Еще ни разу третья стадия не длилась более 7 часов.
К Кэрри подбежала медсестра из Красного Креста.
– Доктор, у 10-го и 18-го началась третья стадия.
– Уже? – Кэрри взяла папку из рук медсестры и пролистала результаты. – прошло всего 11 часов. Что-то рано…
– Кожа покрылась волдырями… – медсестра говорила быстро с заметным испанским акцентом. – Нет сомнений – третья стадия.
– Поняла. – Кэрри быстро зашагала внутрь палаточного диспансера. – Их надо перевести в блок C! Немедленно! Пит, Дейл! – она повернулась к парням в белых халатах. Они были также, как и она из ЦКЗ. – 10-го и 18-го нужно перевести в блок C, у них третья стадия.
– Сейчас сделаем.
Кэрри подошла к койке под номером 10 и ее сердце упало. Пациентом была маленькая девочка, 6 лет. Еще вчера рано утром их с матерью доставили в карантинный центр по подозрению на заражение. Подозрения подтвердились – они были заражены, у матери уже была вторая стадия, в то время, как у ребенка только-только развивалась первая – была высокая температура. И вот сейчас, лицо девочки вздулось от волдырей, на губах выступала кровяная пена, а ручки то и дело сжимались и разжимались. Было видно, что она испытывает сильную боль, но была настолько слаба, что лишь тихо постанывала.
По щекам Кэрри покатились слезы, и она отвернулась не в силах смотреть на невыносимые страдания ребенка, не в силах чем-либо помочь.
Пит и Дейл подошли с носилками.