В саду отцветали пионы. Их было много. Белые, словно прилепившиеся комья снега, розовые и густо-алые у концов лепестков, а в глубине они прятали благородный оттенок бордо. Именно такой цветок и сорвала Арина.
По вершинам фигуры в каменном кругу она расставила маленькие ароматические свечки в металлических цилиндриках. Бабушка всегда держала их целую коробку. "На случай отключения электричества пригодятся", — поясняла она. Хотя электричество на памяти Рины отключали всего пару раз, да и то из-за сильной грозы, и они с бабулей использовали тогда туристический фонарь с батареей на сутки, но свечи в наличии были всегда.
Затем в указанной последовательности она без всплеска опустила в воду мойву, камень, перо и цветок. После чего отрезала небольшую прядь волос зажгла её и бросила туда же. Последним аккордом стали четыре капли крови. Прасковья Григорьевна советовала обработать спиртовой салфеткой кухонный нож и руку. "Найди точку, где линия жизни соединяется с линией судьбы и уколи резко и достаточно сильно", — писала она. Рина весьма отдалённо представляла себе всю эту хиромантию, но солнце уже почти скрылось за кронами яблонь, а это означало, что времени справится в интернете нет. Девушка ткнула себя в ладонь ножом, накапала крови в тазик и принялась читать довольно длинное и мудрёное заклинание на непонятном языке. Хорошо, что бабуля позаботилась и расставила ударения.
Рине подумалось, что, если бы ещё два дня назад кто-то сказал бы ей, что она будет сидеть на полу и читать абракадабру над тазиком с мороженной мойвой, цветком, камешком и плавающим пером, она посоветовала бы поехавшему кукухой не забывать принимать таблетки. Но вот теперь она сидит и читает. Закат окрасил летнее небо нежными оранжевыми оттенками, а заклятие и не думало кончаться. У Рины зарябило в глазах от незнакомых слов, где-то в глубине в животе встрепенулось знакомое ощущение пузырьков от кока-колы, потом накрыла дурнота, такая, что казалось девушку вывернет прямо в тазик. Следом пришла боль, болело всё, что только может болеть: раскалывалась голова, скрутило живот, по позвоночнику пробегали болевые импульсы, ныли все зубы и кости. Рине подумалось, что вот сейчас она просто умрёт. Над тазом начал подниматься пар, мойва ожила вильнула хвостиком и ввинтилась в дно, словно ушла на глубину. Перо красиво распалось золотистыми искорками, камень неожиданно всплыл, зашипел, словно кусок искусственного льда, а пион вспыхнул розовым пламенем и сгорел. Вода вскипела, повалил пар, однако ж он не разлетался во все стороны, а стоял столбом внутри нарисованной фигуры, словно его удерживали невидимые стены. Преодолевая боль, Рина на чистой силе воли выговорила последнюю фразу и начала терять сознание. Последнее, что на услышала — это всплеск.
— Твою мать! Кипяток! — воскликнул незнакомый мужской голос, прибавив что-то длинное по-французски, судя по экспрессии — ругательство.
Глава 2. ТРИБУН ТРАКТИРНЫЙ
Приходила в себя Арина тяжело. Навалилась дурнота и пульсирующая боль в висках. Она попыталась открыть глаза, но ей что-то не давало этого сделать. Этим чем-то оказалось мокрое полотенце у неё на лбу. Убрав полотенце, девушка поняла, что лежит на кровати в бабушкиной спальне. Взгляд Рины приковал к себе бархатный мужской сюртук насыщенного синего цвета, накинутый на спинку кресла. Сверху лежал шелковый шейный платок. Сам же хозяин этих странных вещей обнаружился на диване с недоеденным куском пиццы в одной руке и рининым телефоном в другой.
— Очнулась, наконец, — вместо приветствия проговорил незнакомец. И она сразу узнала голос — приятный, с небольшой хрипотцой и характерным растягиванием гласных. Тот самый голос, что выругался в конце вызова, — вторые сутки уже пошли.
Девушка отложила в сторону полотенце и села. К её удивлению, дурнота и головная боль исчезли без следа, она чувствовала себя совершенно здоровой.