Автобус мягко скользил по дороге и своим еле слышным шуршанием резины, убаюкивал. Дэн любил ездить на автобусах, этот процесс всегда ассоциировался у него с экскурсией. Ты платил всего пятьдесят рублей и получал уникальную возможность посмотреть на город из-за стекла. Не было необходимости с ним взаимодействовать, ходить постоянно думая о том, зачем ты именно сегодня надел новенькие ботинки, которые стёрли в мясо твои нежные ноги. А самое главное, не было надоедливого гида, чей отвратительно высокий и громкий голос звенящей пилой скрежетал по барабанным перепонкам. Дэну еще не доводилось встретить гида с приятным голосом, который говорил ровно столько сколько нужно и выдавал хоть сколько-нибудь ценную информацию. На окне появилась синяя надпись проектора, сообщающая о том, что следующая остановка «Социальный Университет». Дэн отвлёкся от размышлений и быстро встал, подхватив рукой свой рюкзак, стоявший на полу. Он прошел к дверям под аккомпанемент водителя, сообщающего о названии следующей остановки, и встал, держась за поручень. Дэн поймал на себе взгляд мужчины, лет сорока, в спецодежде какой-то городской службы. Он странным взглядом изучал его значок «Народный судья», который Дэн всегда с гордостью носил на груди.
– Слышь, малой, - сказал мужчина прокуренным голосом, - что, нравится это делать?
– Это мой гражданский долг, - заученной фразой ответил Дэн, стараясь не смотреть на мужчину.
– А кто тебя осудит, если ты совершишь преступление? – не отставал мужчина.
– Народ, - Дэн посмотрел на мужчину, - вы, например.
– У меня нет такого значка, - он явно испытывал неприязнь к Дэну или к значку.
– Его надо заслужить, - Дэн мысленно поблагодарил Бога за то, что, автобус наконец-то остановился и двери с громким хлопком открылись, - извините, я спешу.
Он ловко выскочил из автобуса и быстрым шагом направился в сторону здания Народных Собраний. Мужчина вышел за ним, остановился и глядя в сторону убегающему юному Судье, сплюнул и закурил.
Нечто подобное уже случалось с Дэном. Люди вообще очень резко реагируют на общественных деятелей несмотря на то, что сами же и выбрали такую форму самоуправления. Видимо, по привычке люди считают, что, если у тебя есть какой-то знак отличия, это моментально говорит о том, что ты привилегированнее или даже лучше, чем тот, у кого нет такого знака. Это, конечно же, не так. Даже, наоборот: постоянные собрания, отчёты, патрули в ночное время, голосования и отсутствие возможности напиться и дебоширить. Не то чтобы у Дэна была острая необходимость в дебоше, но наличие возможности – это что-то, что отдалённо напоминает свободу. Год назад, когда Дэн после приятного вечера провожал Катю домой, к ним пристали пьяные мужики, которые упражнялись в остроумии, задавая Дэну совершенно идиотские вопросы. В самом разгаре стэндап-концерта, кто-то из юмористов швырнул полупустую бутылку. Рука пьяного всегда сильна ровно настолько, насколько слепы глаза, бутылка полетела мимо, ударилась о водосточную трубу и угодила Кате в плечо. Дэн опустошил баллончик с газом в лица мужиков и, всё же, проводил Катю до дома. Этот случай продемонстрировал эффективность газового баллончика и посеял в голове Дэна сомнение касательно того, как на самом деле обстоят дела с народным судом. Ну и, конечно же, Катя его никуда не пустила и пришлось сперва осмотреть её травму, затем, некоторое время, общаться и пить чай. Когда все разговоры были исчерпаны, в ход пошли руки, губы и остальные части тела. Оказалось, что помощница главного секретаря Екатерина, была скромницей на работе и порождением дьявола в постели. Ушибленная бутылкой недопитого «Жигулёвского», утомлённая беседами о литературе и наполненная чаем с бергамотом Екатерина, использовала несчастного Дэна до пяти утра, пока не выбилась из сил и не уснула. Отдышавшись и помолясь, Дэн погиб до полудня. Больше с Катей они не встречались. Не потому, что Дэну не понравилось, Катя была хорошей девушкой, дело в том, что, как говорил Дэн, «остался какой-то осадочек». На самом деле, он лукавил. Больше всего, Дэн опасался, что рано или поздно, Катя заявит о том, что он к ней приставал и про карьеру политика можно будет смело забыть. В это тревожное время, секс, который продавали на каждом углу, при помощи которого рекламировали абсолютно всё, начиная от одежды и заканчивая салфетками, стал разменной монетой в человеческих отношениях. Всё имело свою цену и за всё всегда наступала расплата, а секс стал самым дорогим удовольствием, потому что отныне за него платили не деньгами.