– Борис Алексеевич, вы не подозреваемый, чтобы вас допрашивать, – мягко начал Владимиров. – Необходимо, чтобы вы просто подробно рассказали мне о вашей поездке в Грецию, о том, как ваша супруга пошла купаться в море, какие обстоятельства сопровождали это. То есть все, что вы знаете.
– Да я много ли я знаю, – отозвался Любимцев. – Что же попробую. Значит, так. Поездку на море захотела она. Решили в июне, потому что у нее был перерыв между съемками, да и в начале июня все-таки солнце не такое опасное. Грецию выбрали случайно, думали об Испании, Италии, но тут как-то подвернулся этот курорт. Я и ехать не хотел. У меня же сессия. Я все-таки преподаю, но жена уговорила, убедила. Выбрались в общем. Перелет она перенесла хорошо. Распаковали вещи в отеле. Все пошло однообразно: шведский стол, пляж, номер. Никуда кроме пляжа и не выбирались. И вот на четвертый день она решила вечером с морем попрощаться. Был у нее такой ритуал – заплывать в море под закат, кричать что есть мочи все свои желания и возвращаться обратно. Плавала она очень хорошо. С детства занималась плаваньем. Я плаваю гораздо хуже, поэтому всегда берега держусь. Она уплыла, рукой мне еще махнула из воды. Я ждал. Ее не было полчаса, потом час. Начал сильно беспокоиться, сообщил охране, они по-русски вообще не говорят, а я никакой другой язык не освоил, но поняли меня, позвали переводчика, а потом полиция приехала. Стали искать, позвонили в наше посольство, те, как узнали, что пропала Савицкая, стали инструктировать меня, что и как делать. А уже утром ее водолазы нашли. Увезли. А мне потом из посольства позвонили, сообщили, что сердечный приступ, мгновенная смерть, она даже ничего понять не успела. Вот так.
– А сама она о смерти не говорила? – спросил Владимиров.
– Да что вы! Майя в трудные времена всегда только о хорошем думала, а сейчас, на взлете, что ей о конце заботиться, если жизнь била ключом.
– Может быть, у нее обнаружили какую-то болезнь, трудную болезнь с неизбежным финалом? – спросил Владимиров, внимательно вглядываясь в лицо своего собеседника.
– Нет, и этого не было, – покачал головой Любимцев. – Я бы знал. Такие вещи мы друг от друга не скрывали. У нее ведь была однажды операция. Женская. Детей мы же так и не родили. Да какие дети! В молодости только и работали. Потом годы трудные настали, надо было выживать, а потом попробовали. Получилось, но возраст у нее был уже солидный – 40 лет, да и позвали тогда в спектакль на антрепризу, она все бросила, поехала, так мы ребенка и потеряли. А потом у нее болезнь наступила. Вот и операция. Она от меня ничего не скрывала.
– Ваши коллеги высказывает различные версии, – отозвался Владимиров.
– Да они могут, – согласился Любимцев. – Как в дурном фильме. Напали в море водолазы и сделали укол. Но это только в кино, а жизнь … она прозаичнее и страшнее. Как ударит под дых, когда не ждешь. И все. Если можешь – иди дальше, если нет – ложись на кровать и помирай.
Владимиров вдруг понял, что больше ничего он супруга покойной не добьется. Возможно, что тот и не был с ним до конца искренен, но сейчас сказал все, что мог. И вряд ли он ускорил уход своей жены в мир иной. Было видно, что эта смерть стала для него потрясением.
Поэтому майор поспешил попрощаться, оставив на всякий случай Любимцеву свои служебные координаты.
– Если вдруг что-то вспомните, позвоните.
– Да, – отозвался тот, – а вы пирожные домой возьмите, может у вас есть, кого ими угостить.
– Спасибо, не стоит, – отозвался майор. – У меня дети уже большие, чтобы их пирожными кормить.
Фраза о детях вырвалась у него невольно, он осекся, подумав о том, что Любимцеву сейчас не стоит напоминать о том, что он остался на этом свете один: без жены и без детей.
Он еще раз попрощался и покинул эту гостеприимную квартиру.
Глава 6. Неожиданное признание
На следующей неделе Владимиров был занят множеством рутинных дел по службе. Многие сотрудники находились в отпусках, поэтому приходилось справляться и со своими обязанностями, и с обязанностями своих отсутствующих коллег.