Мальчик, насупившись, с испугом смотрел на огромного лохматого дяденьку, задышал часто и шумно — готовился зареветь. Марина тоже подняла Аленку, прижала к себе.
— Здравствуйте, Марина. — Михаил старался приглушить свой бас, но он, прокуренный, простуженный, хрипло гудел на лестничной площадке.
Марина не ответила. Не улыбнулась. Как всегда, когда была недовольна, отшвырнула от лица ладонью прядку волос.
Михаил подошел к ней и, стараясь придать лицу самое веселое выражение, наклонился к насупившейся Аленке.
— Не узнала, Алена? — умильно, а от этого сипло и фальшиво спросил он. — Не боись. Я же дядя Миша, — и вывернул из-за спины руку.
На огромной черной ладони сидела большая голубоглазая кукла, прижимая к кружевному невесомому платью пакет с конфетами.
— А это тоже Алена. На, — Михаил протянул куклу девочке.
Аленка быстро и вопросительно глянула на мать, неуверенно взяла куклу, но лицом не потеплела, не оттаяла.
— Хоть бы бороду-то сбрил, — поджала губы Марина. — Сюсюкать не пришлось бы.
— Сбрею. На тот год, помереть мне, сбрею. — Михаил повернулся к Дениске, опять медленно вывел руку из-за спины, и мальчик замер. Перед ним был самосвал — красный, большой, с настоящими маленькими покрышками на колесах и даже с веселым шофером в кабине. А в кузове — гора конфет под прозрачной пленкой.
Дениска с испуганным, счастливым и недоверчивым видом принял самосвал и чуть-чуть улыбнулся.
— Что сказать-то надо? — насмешливо спросил Роман.
— Спасибо, — тихо выдохнул Дениска, и Аленка, как эхо, повторила: — Спасибо.
— Ну вот, — Михаил перевел дух. — Приняли. Самое трудное осилили…
— Не надо было тратиться, — вежливо перебила Марина. — Деньги ведь.
— A-а, деньги, — поморщился Михаил. — Куда их? Солить, что ли? Я корешу одному эти игрушки заказывал, он к морю ездил. В Москве купил.
Марина открывала дверь, а Михаил топтался за ее спиной, дышал табачно в затылок женщине, посмеивался:
— Говорю ему: «Ну, вражина, если не привезешь что-нибудь путевое, считай — пропал!» Привез. Говорит, в немецком магазине «Лейпциг» купил…
Они вошли в прихожую — тесную, маленькую, с зимней, еще не убранной одеждой на вешалке, с разбросанными детскими ботиками, сапожками. Марина торопливо отшвырнула их ногой в угол, сдернула с Дениски шапочку, стала расстегивать на нем куртку и прикрикнула:
— Да поставь ты свой самосвал!
Но мальчик только крепче прижал машину к себе. Михаил довольно засмеялся. Скинул, не расшнуровывая, башмаки, нацепил, боком как-то, на гвоздь свою легкомысленную курточку, сверху кепку и прошел в комнату, волоча по полу рюкзак. Дениска увидел это, завизжал от восторга, затопал, и Аленка, поглядев на брата, тоже завизжала и затопала. Марина шлепнула Дениску по затылку.
— Вот, явился «бич божий», — быстрым шепотом под шуршание рюкзака прошипела она и зыркнула на мужа злыми глазами.
Тот развел руками — я, дескать, при чем? Снял с Аленки пальтишко, и она, схватив куклу, с которой не сводила глаз, убежала вприпрыжку в спальню. Марина высыпала конфеты из кузова на столик: «Получите после ужина!» — и Дениска, надув щеки, урча и гудя, умчался за сестрой.
— Миш, есть будешь? — громко спросил Роман.
— Ага, — отозвался Михаил. — Только ничего не готовьте. Так, пожевать чего-нибудь.
— Я сперва Дениску с Аленкой покормлю. Ладно? — веселым голосом крикнула Марина, а сама сердито буравила мужа взглядом.
— Валяйте. Нам особо-то ничего и не надо. Мы с начальником на балконе посидим. Сойдет легкая закусь…
Марина показала кулак Роману, муж беззвучно оскалился, сделал страшные глаза — не вмешивайся! — и вошел в комнату. Михаил стоял посредине, и его широконосое черное, словно закопченное, лицо было довольным.
— Ничо не изменилось. Портрет вот только, гляжу, повесил, — он мотнул головой в сторону большой фотографии на стене, где Роман — бородатый, в энцефалитке, с геологическим молотком в руке — прислонился к огромной сосне. — Тогда снимался, начальник?
— Нет, это на следующий год, — Роман недовольно посмотрел на снимок. — Марина повесила.
— Орел, — удовлетворенно протянул Михаил, прищурился, — сокол-сапсан! В тот-то раз ты тоже такой был. Бой-парень… Гражданин начальник, разреши-подвинься.
— Кончай ты, — поморщился Роман, — какой я тебе начальник.
Он подошел к Михаилу, встал рядом, осматриваясь. Они были чем-то похожи: оба высокие, крепкие, темнолицые, только один с дремучей бородой, сухощавый и слегка сутулый, точно сохатый, а второй с сизой щетиной на усталом лице, с растрепанными редеющими волосами, начавший уже полнеть полнотой спортсмена-тяжеловеса, ушедшего на покой.