Шанин с силой провел по лицу ладонями, отошел от окна. Есть вещи, о которых лучше не вспоминать — запретная зона. Выпив стакан чаю, Шанин оделся и вышел из дома. У подъезда его уже ждала машина.
Отступив от правила приезжать в управление треста за час до прихода сотрудников, Шанин попросил шофера ехать в затон, к причалам. Он хотел убедиться, что там все в порядке. Он приучил работников с осени думать о ледоходе. В прошлом году из затона при спаде воды вынесло баржу. Баржа была старая, на реке ею уже не пользовались, списали и приспособили для разгрузки штучных грузов. Шанин понизил в должности начальника третьего водного участка, наказал не за грошовый ущерб, а за непредусмотрительность. Такие уроки даром не пропадают, но Шанин хотел собственными глазами видеть, что делается в затоне.
Выйдя из машины у проходной водного района, невысокий, коренастый, он не торопясь шел мимо причалов, поглядывая по сторонам, отмечая, как бьются между деревянными телами барж и стальными корпусами катеров черные холодные водовороты, а посреди затона два речных ледокола утюжат сбившиеся овечьим стадом куски серого льда, как на выходе в русло реки движется ледяное крошево. За Шаниным в отдалении с сосредоточенными лицами шли начальники водных участков, ждали, что скажет, за что отчитает управляющий.
Отчитывать не было нужды, Шанин шагал удовлетворенный, его иссеченное резкими морщинами лицо оставалось непроницаемым. У последнего грузового причала он отпустил водников, остался один. Здесь начиналась самая спокойная часть затона: три года назад Шанин приказал оборудовать ее для индивидуальных лодок. Сейчас лодки лежали на берегу в несколько рядов. «Москитная» флотилия, гордость Дмитрия Волынкина, председателя постройкома. Летом по вечерам на Рочегде от подвесных лодочных моторов стоит такой рев, что хоть уши затыкай.
В нескольких десятках метров от берега за затоном простиралась биржа сырья строящегося комбината, она напоминала желтую всхолмленную равнину, холмы были из речного песка, намытого земснарядами. По ближним холмам ползали бульдозеры, разравнивая их. За холмами вздымались ажурные кабель-краны, похожие на башни для запуска космических кораблей. Блок древесно-подготовительных цехов, который стоял на границе между биржей и промплощадкой, выглядел в сравнении с ними игрушечным. Шанин понаблюдал за бульдозерами, ему показалось, что из шести машин работает только четыре; он не ошибся, кабины двух бульдозеров просматривались насквозь, людей в них не было. Шанин нахмурился; взглянув на часы, он коротким взмахом руки подозвал машину, чтобы ехать в трест.
В кабинете, едва Шанин успел снять пальто, раздался звонок. «На стройку выезжает товарищ Рашов, просит быть на месте». Шанин прошелся по кабинету от стола к двери, толстые ковровые дорожки скрадывали шорох шагов. На стройку едет секретарь горкома — зачем? Что ему здесь делать целый день? Еще вечером Шанин велел вызвать к себе на десять часов утра снабженцев; в двенадцать должен был принять московских корреспондентов, потом намечалось еще два совещания, день был расписан полностью. Приезд Рашова ломал план.
На столе лежали телеграмма и свежий номер городской газеты. Обычно почту Шанину приносили в конце дня, он читал и расписывал ее вечером, когда оставался один; но срочную корреспонденцию Шанин получал немедленно; это правило распространялось и на газеты, в которых были публикации о Бумстрое. Шанин сел в кресло и вскрыл телеграмму; она была от Марголина, неофициального постоянного представителя треста в Москве, телеграммы приходили от него, если что-нибудь не ладилось.
Прочитав телеграмму, Шанин откинулся на спинку жесткого кресла, положил ладонь на левую половину груди, унимая сердце. Марголин сообщал о том, что Госплан уменьшил на тысячу тонн поставку металла тресту. Год тому назад Шанину с огромным трудом удалось добиться, чтобы трест начал получать цемент и металл не по нормам строительно-монтажных работ, а по фактической потребности. Шанину пришлось дойти до заместителя Председателя Совета Министров. Тысяча тонн была как раз та прибавка, которую трест получал за счет льгот. И вот ее отобрали. Отобрали в тот момент, когда металла стройке, сколько ни давай, все мало, потому что идет массовая закладка железобетонных фундаментов под основное оборудование... Что там могло произойти? Видимо, какой-то серьезный потребитель остался без металла. Ресурсы перераспределили, в первую очередь тряхнули, разумеется, льготников.