— Тебя не ждут?
— Некому ждать, — ответила она, останавливаясь у калитки. — Волынкин в Северограде, сын у тети. Я дежурила сегодня.
— Можно посмотреть, как ты живешь? — попросил он. — Мне очень хочется. Я всегда пытаюсь это представить... Как ты работаешь по вечерам, как собираешься по утрам в редакцию... Смешно, да?
— Нет, — серьезно сказала Дина; она колебалась, потом открыла калитку. — Проходи.
Он снял куртку и берет, повесил на вешалку, помог ей снять пальто, потом положил ей руки на плечи и привлек к себе. Она почувствовала, как крутыми толчками бьется в его груди сердце...
Глава тридцать пятая
Из Болгарии Шанин приехал в Москву. Устроившись в гостинице, тут же позвонил Марголину. Марголин, высокий, гладко выбритый старик, появился через полчаса.
— Здравствуйте, здравствуйте, с возвращением. Как отдохнули? — чуть задыхаясь, сказал он и, не дав ответить, спросил: — Вы решили ездить в отпуска по заграницам? Матушка-Русь вас уже не устраивает?
Он был в хорошем настроении, стало быть, мог шутить и балагурить без конца. Шанин чуть суше, чем следовало, ответил:
— Зачем же, вполне устраивает... — и перешел к делу: — Я хотел бы знать, как выполняются наши заявки, что сделано?
Марголин переменил тон, рассказал, что сухоборской стройкой в Москве занимаются всерьез, но пока удовлетворены не все заявки. Марголин работал в Сухом Бору заместителем управляющего, два года назад вышел на пенсию и уехал к детям в Москву. Имея в виду обширные знакомства и снабженческий опыт, Шанин упросил Марголина за небольшую плату представлять трест в центральных ведомствах.
Проводив Марголина, Шанин решил задержаться в Москве. «Впрочем, — подумал он, — надо узнать, как идут дела в Сухом Бору, может быть, следует немедленно лететь туда». Шанин заказал разговоры с Друкером и Тунгусовым, остановился у окна, нетерпеливо ждал вызова. Наконец телефон зазвонил. Из разговора с Друкером Шанин понял, что хотя дела в тресте идут неважно, тем не менее ничего такого, что требовало бы срочного приезда управляющего, не было.
Тунгусов, выслушав Шанина, также не стал возражать против его задержки в Москве.
— Долго не засиживайся. Устрой, кому следует, по концерту и возвращайся! — приказал он.
Был конец дня, ехать куда бы то ни было по делам уже не имело смысла. Шанин начал звонить в ведомства, договариваясь о встречах на завтра. Ему повезло: он получил согласие на прием от всех, к кому считал необходимым попасть.
Когда рабочий день кончился, Шанин вызвал Подольск, квартиру. Ответила жена. Очень спокойно, чуточку суховатым голосом Шанин спросил, как она поживает, здорова ли мать. Объявил, что приедет; жена не удивилась, сдержанно ответила, что очень рада, будет ждать.
Последним в этот день был звонок в общежитие университета. Шанин не надеялся, что застанет дочь, и звонил на всякий случай, но она оказалась дома.
— Папа? Наконец-то! Ты должен был приехать вчера, я уже два дня не выхожу из комнаты!
— Как обычно, ты перепутала. Чем занимаешься? Можешь приехать? Через час? Долго. Возьми такси, я разрешаю.
Он спустился вниз, чтобы встретить дочь. Не торопясь прогуливался по тротуару, в омытом дождем полированном граните цоколя отражалась его приземистая фигура. Он был в плаще и неизменной, порядком выгоревшей фуражке, надвинутой на лоб.
К подъезду подкатила «Волга», остановилась, Шанин увидел за стеклом милое улыбающееся лицо дочери. Он открыл дверцу, отдал водителю деньги.
Выскочив из машины, Лена чмокнула его в щеку, засыпала вопросами и восклицаниями:
— Почему не дал телеграмму? Боже, какой ты черный, прямо негр! Ты долго пробудешь в Москве? А в театр мы с тобой сходим? Я очень хочу с тобой куда-нибудь сходить, все равно куда!
— В Подольск поедем, — сказал он.
— В Подольск? — переспросила дочь, в ее голосе что-то дрогнуло. — Хорошо, папа, поедем в Подольск.
Он почувствовал, что дочь обрадовалась и в то же время она словно сомневается в чем-то.
В Подольск они поехали на такси. Навстречу машине плыли подмосковные перелески. На землю опускались сумерки. Чем ближе подходила машина к Подольску, тем сильнее становилось в душе Шанина желание отложить встречу с женой. Каждый раз ему приходится перебарывать себя, чтобы не повернуть назад. Последний раз он был у жены больше года тому назад. Больше года! Снова — чужие люди...
Уже после того, как он получил назначение в Сухой Бор, Анна Ивановна переехала из старого деревянного домика на окраине в квартиру с удобствами в центре города. Это еще больше отдалило от нее мужа. В старом доме, где Шанин начинал семейную жизнь, ему были дороги стены, свидетели лучших дней его жизни с Анной. Здесь все было чужим. В прихожей Шанин замешкался, забыв, на какую из двух вешалок должен повесить свой плащ; повесил на ту, которая была ближе к входной двери. Лена перевесила на другую.