Свой вывод о том, что успех в деятельности коллектива определяется не волевым нажимом руководителя, а его умением организовывать труд на научной основе и высокой творческой активностью каждого работника, Рашов повторил в докладе на пленуме горкома партии. Соблюдая такт, он не назвал фамилии Шанина, не сослался на Бумстрой. Но Шанин знал, что Рашов говорит о нем.
Шанин сидел в президиуме, а Белозеров — в центре зала заседаний. Зал был невелик, и Шанин хорошо видел крупное разгоряченное лицо Белозерова. Его выступление имело успех, участники пленума долго аплодировали. Когда он вернулся на место, Корчемаха, сидевший рядом, пожал ему руку. Что-то сказала Белозерову на ухо Дина Волынкина, сидевшая позади, — наверное, похвалила: он улыбнулся смущенно и довольно.
«Он может улыбаться, — подумал Шанин, — сегодня его день». Шанин подумал об этом спокойно, без досады, но и без зависти, словно был посторонним человеком, к которому успех Белозерова не имел отношения. «И завтрашний день тоже его, — мысленно рассуждал Шанин, — потому что, если я не дам ему рекомендацию на Усть-Полье, это еще ничего не значит. Тунгусов и Бабанов могут обратиться к Рашову и Чернакову, а они не задумываясь выскажутся в пользу Белозерова. Может быть, я неправ, продолжая сомневаться? — спросил себя Шанин. — Может быть, я теряю способность быть объективным? Людям свойственно к старости становиться консерваторами... Может быть, дело в моем возрасте, я уже не вижу в людях, в частности в Белозерове, какие-то качества, которые видят Тунгусов, Рашов, Бабанов?»
Ему захотелось вдруг спуститься в зал, сесть с Белозеровым рядом, послушать, о чем он перешептывается с Корчемахой и Волынкиной, окунуться в мир его забот, радостей, волнений, понять, что он за человек в мельчайших желаниях, в самых сокровенных мыслях. Это желание было так сильно, что, когда Рашов объявил перерыв, Шанин спустился в зал, спросил Белозерова:
— Вы обедаете в буфете или идете в ресторан? Меня не возьмете в компанию?
— Когда я приезжаю в город, то обедаю дома, — ответил Белозеров; тут же, вспыхнув, исправил бестактность: — Может быть, согласитесь разделить мою домашнюю трапезу? Не знаю, что там есть, но первое-второе, наверное, найдется.
— С удовольствием! — согласился Шанин. — Я уже забыл, когда ел домашний суп.
Дома у Белозерова никого не было, он пошарил в холодильнике, в духовке, в буфете, сказал с извиняющейся улыбкой:
— Суп не обнаруживается, Лев Георгиевич, жена меня не ждала.
— А что есть? — с холостяцкой откровенностью поинтересовался Шанин; услышав, что есть котлеты и компот, кивнул: — Устроит!
Пока Белозеров разогревал котлеты, он осмотрел квартиру. Ничего особенного: две комнаты, скромно обставленные, в одной детская, во второй все остальное — спальня, гостиная, библиотека... Шанин заглянул в книжные шкафы, увидел ряды томов подписных изданий, книги по строительству, по научной организации труда в промышленности.
— Здесь черпаете свои идеи? — спросил Шанин, когда Белозеров зашел в комнату, чтобы пригласить его к столу.
— Где же еще, — подтвердил Белозеров. — Здесь да в журналах, в экспресс-информации.
Обедали на кухне. На столе стоял графинчик с водкой. Шанин пить отказался, Белозерову разрешил:
— Вы отработались, можете, а мне нельзя.
Белозеров застеснялся, потом налил, выпил. Поели с аппетитом; компота Шанин опорожнил два стакана.
— Возмещаю. — Он показал глазами на графин, сверкнув в улыбке золотыми зубами. — Чтобы вы не считали меня неуважительным гостем.
— Принимается, — в тон ему сказал Белозеров.
Шанин расспросил о семье: кто жена, какого возраста дети. Посочувствовал Белозерову, что тому приходится много времени пропадать в Сухом Бору.
— Жена не в претензии?
— Привыкла, — коротко ответил Белозеров.
Шанину понравилось, как Белозеров ведет себя. «Хороший парень», — подумал он, идя в горком. Но он и раньше не считал Белозерова плохим парнем. Просто это были разные вещи: считать работника неплохим парнем и рекомендовать этого парня в руководители огромной стройки.
Чернакова, когда он поднялся из буфета в зал заседаний, остановила Уторова, попросила после пленума зайти к Рашову.
— Ненадолго. Надо решить один вопрос.
— Только меня приглашает?
— И Шанина.
— Хорошо, зайду.
Чернаков прошел к первому ряду, сел.