— Редакция приносит вам извинения... за статью... Я тоже... приношу личные извинения... Мне так неприятно... — говорила Волынкина рваной скороговоркой. — Вам будет предоставлена возможность выступить, рассказать о сетевом планировании... — Они стояли посередине приемной, инженеры уже ушли, последним вразвалку прошагал Шумбуров, задержавшийся у управляющего. Он на ходу хлопнул ладонью Белозерова по спине, бросил:
— Вот Шанин и рассудил. А вы говорите — время!
Белозеров не ответил. «Да, Шанин рассудил, — подумал он. — Материалы в последнюю очередь, «сетка» по боку... Что мне толку от извинений?» Ему хотелось, чтобы Волынкина отпустила его.
— Я бы хотела изучить ваш метод научной организации труда, — продолжала Волынкина. Она немного успокоилась и теперь говорила ровно, хотя по-прежнему очень быстро. — Пожалуйста, назначьте время, когда к вам можно приехать, посмотреть работу на объектах.
Кажется, она сказала все, но Белозеров продолжал молчать. В ее светло-карих глазах — он помнил, как в лесу они то наливались золотым сиянием, то темнели, — появилась растерянность. Ему стало вдруг ее жалко: ну, что он, в самом деле, ведь она даже личные извинения принесла, надо быть человеком!
— Боюсь, что изучение ничего вам не даст, — мягко сказал он. — Через месяц от моего сетевого планирования ничего не останется.
— Почему?!
— Вы же слышали, что сказал Шанин. Он посадил Спецстрой на голодный паек.
Волынкина несколько секунд раздумывала.
— А как вы раньше получали материалы? Вправду Корчемаха давал?
— И Корчемаха тоже. Мы получали то, что не могли взять по своим заявкам другие участки, обычно во вторую смену.
— Ну, и продолжайте получать! Другие не берут — значит, ваше!
В приемную из коридора заглянул Корчемаха, воскликнул:
— Вот он где! Алексей Алексеевич, машина ждет, пошли.
— Вы очень кстати, Яков Карпыч, — сказал Белозеров, пропустив мимо ушей приглашение. — Давайте спросим, будет он давать материалы сверх нормы или нет, — предложил он Волынкиной, усмехнувшись. — Яков Карпыч, вы не смогли бы начихать на указание Шанина? Все равно ведь остатки во второй смене будут!
— Ты посмотри, что делается! Из-за нее он получил припарку, а теперь стоят и братуются! — проворковал Корчемаха. — И пусть меня громом прибьют, если вы его не подговариваете работать по «сетке»! Или нет, Дина Александровна?
— Подговариваю, — улыбнувшись, призналась Волынкина. — Приходится.
— Не выйдет, — сказал Корчемаха. — С Шаниным такие шутки не получаются. Узнает — бедный будешь!
— Жаль! — искренне подосадовала Волынкина. — Но бывает так, что сегодня нельзя, а завтра, глядишь, будет можно.
— У Шанина так не бывает. Если он сказал «нет» — это надолго, будьте уверены, — заметил Корчемаха; напомнил Белозерову: — Ну, что? Трескин же ждет! — И пояснил Волынкиной: — Мы оба безлошадные, так нас главный инженер после планерок и собраний выручает — увозит по домам на своем «козле».
Белозеров взглядом спросил журналистку: «Могу я уйти?» Ему показалось, что она расстроена, и это останавливало его от того, чтобы сказать ей «до свидания».
— Я совершенно запуталась, — беспомощно сказала Волынкина. — Наша статья, ваша научная организация, голодный паек... Я хочу разобраться, а вы торопитесь уехать!
— Прошу прощения, это не я.
— Вам обязательно нужно, чтобы он ехал с Трескиным? — спросила Волынкина Корчемаху. — Я одна в «Москвиче», можно ведь уехать со мной.
— И чего мы торгуемся, если можно? — удивился Корчемаха. — Правда, я хотел сказать Алексею Алексеевичу пару ласковых слов, именно при Трескине, ну, так подожду, до другого случая. Поехали!
Волынкина села в «Москвич» на заднее сиденье рядом с Белозеровым. Он ждал, что она заговорит, начнет расспрашивать о сетевом планировании, но Волынкина молчала. Встречные машины, шедшие с промплощадки в поселок, освещали кузов ослепительными вспышками, тогда Белозеров видел ее лицо. Оно было бледным и словно застывшим, на черном стекле четко, будто на гравюре, вычерчивался белый профиль — длинные ресницы, прямой нос, слегка вздернутый подбородок.
— Видите, что можно натворить несколькими абзацами в газете, — вдруг сказала Волынкина своей обычной скороговоркой. — Может быть, вы знаете, что надо делать?
— Разве что взорвать шанинскую систему, — усмехнулся он. — Возьметесь?
— Надо сменить Шанина?! — Она поразилась его словам.
— Дело не в личностях. Вместо одного Шанина может стать другой. Я сказал — систему.
— Мне трудно понять, что вы имеете в виду. Шанину дают всякие характеристики, но чтобы взрывать его систему — это я слышу впервые. Разберусь, наверное, со временем — я из тех, кто до всего доходит своим умом. Но мысли не допускаю, чтобы у вас все пошло прахом!