— Не сумела я вас выручить, — сказал Дина. — Растерялась,
— Он не отменил, бетон наш, — проговорил Белозеров. — А что такое «челнок»?
Они гадали, что бы это могло быть, пока Корчемаха не вспомнил: какой-то «челнок» применяли на строительстве моста через Рочегду в войну, — об этом рассказывал, кажется, Свичевский; потом начали гадать, что ждет Корчемаху. Сошлись на том, что ничего с ним не случится, и развеселились снова.
...В конце дня в парткоме состоялась беседа за «круглым столом». Председательствовал Чернаков. Все произошло так, как рисовали Дине Корчемаха с Белозеровым. Начальники монтажных участков, кроме Бекасова, выразили готовность немедленно приступить к работам. Бекасов сказал, что в строительный мусор его ребята не полезут, им нужны абсолютно чистые помещения.
Чернаков попытался нажать, Бекасов вскипятился:
— Я делаю нервы. Вы можете себе вообразить, чтобы нервы собирали в мусоре?
После беседы Белозеров был обеспокоен, как бы Бекасов не сорвал пуск ТЭЦ в срок.
— Так он же и будет виноватый, а не вы, — успокоил его Корчемаха. — Что и требуется!
Белозеров промолчал.
Они все втроем подошли к редакционному «Москвичу».
— Если вы в Рочегодск, могу подвезти, — предложила Дина. — Только я ненадолго заеду к брату.
Белозеров поблагодарил и отказался: ему нужно было еще заглянуть в молодежное общежитие. Корчемаха сказал, что у него дела на комбинате подсобных предприятий.
— В таком случае сначала вас подвезем, а потом уж я поеду к брату, — сказала Дина и кивнула на дверцу. — Прошу!
— Хотел пройтись пешком, да разве откажешься! — обрадовался Корчемаха, но прежде чем сесть самому, пропустил в машину Белозерова: — Вам раньше выходить.
Дорогой Корчемаха успел рассказать пару анекдотов и попросить Дину опубликовать репортаж о бетонировании фундаментов котлов ТЭЦ-два по возможности до очередной шанинской планерки.
— Рука у него легче от этого не станет, но, может, ударит не так больно. Посовестится: газета хвалит, а он лупит.
Когда Корчемаха вышел, Дина спросила Белозерова, что за нужда ему быть в общежитии.
— Комсомольское собрание.
— У меня брат в общежитии живет.
— Я знаю, что в Сухом Бору работает ваш муж, а о том, что у вас здесь брат, я слышу впервые. Кто он?
Дина шутливо упрекнула:
— Вот как плохо вы знаете свои кадры! А ведь мой брат — ваш союзник, яростный защитник сетевого планирования! Вниманием редакции к вашей персоне вы в немалой степени обязаны ему.
— Даже так? — удивился Белозеров. — Вдвойне любопытно: кто же это?
— Эдуард Дерягин. Бригадир на вашем Спецстрое.
— Что вы говорите?! Он ваш брат? А я себя спрашиваю, где видел вас раньше? Оказывается, вы похожи на Эдика!..
— Эдик похож на меня, — поправила Дина. — Мать не может быть похожа на сына.
— Мать?
— Ну да, я ему как мать. Мы с ним вдвоем, родителей у нас нет, — сказала Дина и подумала, что не имеет права так говорить: у нее есть муж и сын. Но она не поправилась.
Белозеров не удивился ее словам и сказал так, словно у нее действительно никого не было, кроме Эдика:
— Эдик отличный парень. Я очень люблю его.
«Москвич» подъехал к общежитию. Дина и Белозеров вышли из машины, пошли к подъезду.
— Эдик живет на третьем этаже, — сообщил Белозеров; Дина кивнула — она знала это. — А мне в красный уголок, на первом... Спасибо вам за помощь, — поблагодарил он, останавливаясь на крыльце. — Приезжайте через недельку посмотреть, как монтажники будут выполнять свои обещания.
Сказано было все, что полагалось, теперь следовало открыть дверь и разойтись по этажам, но ни Белозеров, ни Дина не брались за дверную ручку. Они стояли и молчали.
«Мне не хочется расставаться с ним, и он не хочет расстаться со мной, — подумала Дина. — Как было бы хорошо, если бы он поехал сейчас в город, мы бы еще побыли вместе... А что, если я проявлю настойчивость?»
— Я буду ждать вас, — сказал он.
— Может быть, вы поедете потом, после собрания, в город? — спросила она. — Я подожду вас, если нужно.
— Мне бы очень хотелось поехать с вами, — проговорил он. — Но сегодня никак не могу. Обязательно надо заглянуть на ТЭЦ перед третьей сменой.
Он посмотрел на часы, поклонился Дине и открыл дверь.
«Если бы очень хотел — поехал бы», — думала Дина с обидой, поднимаясь по узкой лестнице. Щеки у нее пылали.
Эдик был в комнате один — стоял готовый идти на собрание, наглаженный и начищенный, словно жених.