Он сдержал раздражение.
— Если бы «Правда» похвалила, тогда, может быть, и прибавили бы, — сказал он. — А городскую Шанин не читает.
— Не юродствуй. Газеты пишут не обо всех. А если уж кого хвалят каждую неделю, тому могли бы дать должность поденежнее. Корчемахи в прошлом году всей семьей ездили в Одессу, снимали дачу на Большом Фонтане. А я еле-еле наскребла, чтобы девчонок отправить к бабушке в деревню, — добивает Нина мужа. — Чем мы хуже Корчемахов?
— В Одессе жарко, и дети тонут в море. А в деревне молоко и свежий воздух, — вяло парирует Белозеров. — Нашла чему завидовать.
В прихожей зазвонил телефон, Нина выбежала из спальной. «Если она не прекратит насчет зарплаты, мы разругаемся, как в прошлое воскресенье, — подумал Белозеров, — а она не прекратит, это точно...»
— Я уезжаю, — сказал он, когда Нина вернулась. — Дел у меня в Сухом Бору!..
Кажется, придумано неплохо. У Нины вытянулось щекастое лицо, она мгновенно забыла о зарплате.
— Да ты что, поимей совесть! Пока все дома не переделаешь, не выпущу!
— Па-апочка, не уезжай! — подхватила Света, обнимая его.
— Ладно. Все сделаю, — пообещал он, довольный тем, что уловка удалась. — Встаю, и за дело.
— Позавтракай сначала, — посоветовала Нина. Провожая его на кухню, она снова пела насмешливо-ласково: — Накормим нашего папочку, наглади-им, начисти-им... Он для нас кое-что поделает, а мы его за это завтра на пляж возьмем, — с Корчемахами поедем, это они сейчас звонили, приглашали, — в Сухой Бор успеет...
И она кормила мужа, чистила его, заглядывая в глаза, не отходя ни на шаг, не давая старшей дочери показать книги, которые прочитала за неделю, а младшей похвастаться новыми игрушками. Любящая жена, которая хочет, чтобы муж дышал ее любовью, ее вниманием, ее счастьем. И Белозеров дышал, но в какой-то миг почувствовал, что начинает задыхаться.
— Не надо, Нина, я сам все сделаю, — сказал он, взяв у нее корзину, чтобы наколоть и принести снизу, со двора, чурок для ванной; Нина вышла за ним следом.
Он колол чурки, а жена, сидя на бревне в халате, рассказывала о работе. Она преподавала в железнодорожном техникуме, все у нее шло хорошо. «У нее всегда все идет хорошо, — слушая ее, думал Белозеров, — со всеми она умеет найти общий язык, мне бы такую натуру...»
— Как дела у тебя? — спросила Нина.
— Нормально. Все нормально.
Раньше Белозеров делился с женой своими горестями, но откровенные разговоры кончались тем, что она начинала выматывать душу: «Не умеешь жить, не умеешь приспосабливаться, не умеешь ладить с людьми...» Теперь он предпочитает о своих делах молчать.
В Рочегодске воскресный день, когда погода позволяет выбраться на пляж, — праздник. За лето выпадает три-четыре таких воскресенья, но, случается, и ни одного. В этом году теплые дни пришлись на июнь. Катер не успевал перевозить людей через реку.
Белозеровы с Корчемахами выбрались на пляж поздно, устроились подальше от берега.
Берег звенел тысячами голосов. Стучали волейбольными мячами, став в круги, парни и девчата. Ближе к ивнякам расположились группами семейные.
Белозеров лежал на солнцепеке, набросив на голову полотенце. На его спине яростно топталась Светланка, проверяя прочность отцовских ребер. Белозеров, покряхтывая, терпел, пока она не начала с разбегу прыгать на него. Нина дала ей шлепка и отправила к Маше, сооружавшей с сыном Корчемах крепость из песка.
Белозеров перевернулся на спину, надвинул полотенце на глаза, замер, наслаждаясь жарой и покоем.
Нина долго молчать не способна. Сначала она зашевелилась на песке, и Белозеров, не глядя, определил, что жена легла на бок и приподняла голову, опираясь на локоть. «Сейчас начнет», — подумал он, и точно, Нина спросила:
— Как там Шанин?
Белозеров чувствовал, что Нина смотрит на него, но не открыл рта: ей ведь безразлично, кто поддержит разговор, лишь бы заговорили. И тема Нине не важна, она могла бы спросить о чем угодно — суть была не в значении сказанных слов, а в том, чтобы они были сказаны.
Ответил Нине Корчемаха.
— Шанин всегда Шанин. Мудр, как Соломон, хитер, как лиса, имеет хватку тигра, реакцию электронного устройства и смотрит на сто лет вперед. Алексей Алексеевич имел неосторожность выразить несогласие с Шаниным — за это он поручил ему пустить ТЭЦ-два. Гениальный шанинский ход! Он ее в срок не пустит, получит фитиль и больше не будет рыпаться, признает непререкаемый авторитет Шанина.
— Алексей, что у тебя произошло? — в голосе Нины была тревога.